Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (2 июня 1740, Париж - 2 декабря 1814, Шарантон)

маркиз, французский писатель.

Его отец Жан-Батист-Жозеф-Франсуа граф де Сад был королевским наместником в провинциях Бресс, Бюже, Вальморе и Же, посланником при дворе кельнского курфюрста, а впоследствии и послом в России. Его мать Мари-Элеонора де Майе-Брезе де Карман была фрейлиной и родственницей принцессы Конде. Род де Садов, один из самых знатных во Франции мог быть знаменит ещё и тем, что Лаура, воспетая Петраркой, была замужем за Гуго де Садом (маркиз считал её своей прародительницей и в 1794 решил поставить ей памятник). На гербе де Садов изображена восьмиконечная звезда, а на ней двуглавый орёл.

Он рос как обычный "злой мальчик в кружевах" - едва научившись говорить, тотчас начал с упоением приказывать, но в отличие от других, менее развитых детей такого характера, он делал это с осознанным наслаждением. И ему было с кого брать пример. Брат принца Конде жил здесь же, в доме, и зарекомендовал себя вполне "нормальным" (то есть - патологическим) сумасшедшим. Он, например, влил в горло своему девятимесячному незаконнорожденному сыну рюмку коньяка, утверждая, что тому она пойдет на пользу (младенец, конечно, скончался). В другой раз на глазах гостей избил до полусмерти любовницу и утащил её в спальню, откуда слышались жуткие крики. Спустя несколько лет юный маркиз пытался сам проделать что-то в этом роде: и в качестве объекта нападения выбрал кичливого ровесника, сына принца. Пришлось отправить хулигана в замок Соман, к дяде-аббату.

Аббат д'Эбрей был хорошим аббатом только в раблезианском смысле. Он "делал что хотел", и Телемская обитель из "Пантагрюэля" подошла бы ему, как никому (впоследствии свой "особый" домик маркиз называл "аббатством", а себя - "кюре"). Самым в моральном отношении безобидным увлечением этого дворянина оказалась история собственного рода, в котором он обнаружил некую флорентинку по имени Лаура - и объявил её Лаурой Петрарки. Как истинный "телемец", он, конечно, не сомневался: они спали вместе и произвели на свет - де Садов. 

В 1754 он поступает в кавалерийское училище. 5 декабря 1755 ему присваивают звание лейтенанта королевского пехотного полка. В 1756-1763 де Сад принимает участие в Семилетней войне, где показывает себя храбрым офицером и 14 января 1757 ему присваивают чин корнета карабинеров,одному из первых.( Людовик XV лишь недавно выпустил указ о восстановлении этого звания) А этот корпус славился своей храбростью. Людовик XV, который ценил их заслуги, выразил желание быть полковником карабинёров, а командиром назначил своего сына, герцога Менского. Затем он становится капитаном королевского Бургундского полка (21 апреля 1759). В 1763 Сад все-таки уходит в отставку в чине кавалерийского капитана.

Пока маркиз жил в Сомане, а потом учился в прославленной "колыбели французской революции", иезуитском Коллеже Людовика Великого (там же учился Вольтер), где святые отцы то и дело пороли воспитанников, а также совращали их; пока он воевал с Фридрихом II и вступал в "романтические" связи не только с дочерьми бюргеров, но с товарищами-офицерами; пока лечил ртутью привезённый с войны сифилис - пока он делал все это, отец его совсем разорился. И лучше выдумать не мог, как завести себе тетрадь для записи кандидаток в выгодные невесты для сына. При этом против имени каждой девушки обозначалась сумма.

...Её звали Рене-Пелажи де Монтрэй, и она была совсем не красива, что удручало уже довольно знаменитого охотника за прелестями (а главное - он не хотел в освящённое рабство). Между отцом, сыном и намеченными родственниками последовала оживленная переписка: граф благопристойно описывал семье Монтрэй неблагопристойную болезнь, которая удерживает жениха в постели, жениху - напоминал, как трудно найти людей, согласных иметь дело с человеком его репутации (только отчаянное положение дочери, старой девы, принуждает их к этому), - сын хранил глухое молчание и не явился на помолвку. В конце концов речь зашла о лишении наследства. Стоя перед алтарем, маркиз думал просто о мести. Всем. Отцу. Ханжам. Церкви. Навязанной жене. Тем самым правилам галантного века, которым он в высокой степени был обязан своим появлением на свет. В первую брачную ночь молодой заставил молодую выступить в роли и любовницы, и любовника. Женатый маркиз де Сад таким образом еще раз доказал свою приверженность просветительской "естественности" ("что желанно - то не стыдно" - расхожий лозунг эпохи).

Коротая медовый месяц, он наткнулся на книгу "Левиафан" английского автора Томаса Гоббса. Этой книге он никогда с тех пор не изменял. "Война всех против всех" - вот суровая правда и осознанная необходимость. Разве он не ведет с самого рождения изматывающую войну? И только тот заслуживает конечной победы, кто дойдет в деле освобождения своего естества до бескомпромиссного логического конца. "Любое действие, совершенное в естественном состоянии, не означает нанесение обиды кому-нибудь, - уверяет Гоббс, - ...сила и коварство являются на войне основными добродетелями". 

Проститутка Жанна Тестер явилась по заказу маркиза де Сада, когда уже смеркалось, и это только усугубило её страх перед огромными отрезами черной материи, орудиями истязания и распятиями, развешанными на стенах. Хозяин осведомился, верует ли она в Бога, и, получив утвердительный ответ, заявил, что докажет прямо сейчас: Господа нет. Следующими несколькими часами жизни Тестер вполне искупила все грехи, но к концу она и вправду готова была разделить атеизм маркиза. Создатель остался глух и слеп, когда ее тело служило алтарем бесовской литургии. Причём нельзя сказать, что мучитель подверг свою жертву особенно тяжким физическим мукам. Скорее он вырвал с корнем ее не готовое к такому экзамену нравственное чувство. Сад без передышки богохульствовал, засовывал в естество женщины освященные облатки и кричал: "Если Ты есть, накажи меня за это!". Дело раскрылось - и для 1763 оказалось столь нерядовым, что дошло до короля. Людовик XV, гарант правил галантного века, счёл простительным насилие над проституткой, но глумление над культом в такой безусловной форме - преступным. Эпатера де Сада препроводили в Венсенскую тюрьму.

В домысленном им культе свободы он был и жрецом, и жертвой. "Для меня нет ничего запретного и грязного", - провозглашал первый. Вторая униженно молила начальника полиции о свидании с беременной женой. А в один прекрасный день маркиз потребовал священника, исповедался и после биения себя в грудь со словами теа culpa (буквально - "моя вина!") был отпущен - на свободу.

Исследуя запретное, де Сад не чуждался внешне традиционных романов - например, с второразрядной оперной певицей ла Бовуазен, немолодой, непривлекательной внешне (как и мадам де Сад), но безотказной. С ней маркиз отправился в свой замок Ла-Кост и выдал за жену, благо настоящей там никто не видел. Чета устраивала званые обеды, вела смелые (в том числе - богословские) диспуты, но однажды явился аббат д'Эбрей, и все раскрылось. Утомленная опасной связью, ла Бовуазен дала отставку "мужу", и тот вернулся в имение Эшофур к терпеливой жене, где его уже ждал новый объект искушения, Анн-Проспер - младшая сестра Рене, в противоположность ей очень эффектная девушка.

Всё складывалось хорошо. В 1767 умер старый граф де Сад, и маркиз официально вступил во владение Ла-Костом. Вскоре же Рене родила мальчика, Луи-Мари. В следующем году появился Донасьен Клод Арман. И тогда же - возникло дело Розы Келлер, прославившее обвиняемого уже действительно на всю страну... Но в конце концов суд признал его вину в очень мягкой форме. "Если бы Келлер истязали так, как она описывает, ей не удалось бы выбраться из дома", - вполне в духе средневекового правосудия гласил приговор, предписавший маркизу жить безвыездно в Ла-Косте. Некоторое время он даже пытался так и делать. Основал домашний театр и сам для него писал. Прогуливался с Рене и Анн-Проспер. Проводил дни в библиотеке. А однажды все же отправился на пару дней в Марсель. Тут скандальная слава снова накрыла его на квартире еще одной проститутки по имени Мариетта, в обществе пяти ее приятельниц и собственного слуги. Маркиз угощал девиц конфетами со шпанской мушкой (так называли жучка, в чьей лимфе содержится ядовитое - и одновременно возбуждающее - вещество кантаридин), от которых им вскоре стало дурно. Началась рвота и судороги, послали за доктором, а затем - за полицией.

Проститутки потом как могли выгораживали маркиза, но репутация "отравителя" сохранилась за ним навсегда. Хозяин и слуга скрылись в неизвестном направлении. Несмотря на то, что никто не умер, судьи вынесли смертный приговор. На площади Проповедников в Эксе сожгли два чучела ("маркизу", как аристократу, предварительно отрубили голову, "слугу" повесили). Говорят, "казнённый" очень веселился, узнав о казни. Заехав на час в Ла-Кост "за каретой и Анн-Проспер", он сказал: "Следуйте моему примеру в покаянии: я устрою себе пустынь где-нибудь и буду поклоняться высшему богу - любви".

3 апреля 1768. Святая Пасха. Утром на площади Виктуар маркиз встречает нищую вдову Розу Келлер. Она соглашается отправиться с маркизом, куда он пожелает. Он привез ее в свой "маленький домик" в предместье Аркей. Практика "маленьких домов" для развлечений, в отличие от Большого дома, где жили жена и дети, пользовалась большой популярностью среди богатых людей, особенно дворян того времени. Там он избил ее плетью, и порезал ножиком. Затем натер пострадавшие части тела особым бальзамом, в состав которого входил белый воск и ненадолго ушел. Роза Келлер сорвала повязки, выпрыгнула из окна и, оглашая предместье громкими криками, пошла в полицию, где подала крайне преувеличенную жалобу. Вот что рассказывает об этом маркиза де Дефан в своем послании Горацию Вальполю: "Аркюэльский судья посоветовал ей принести жалобу генеральному прокурору и начальнику полиции. Последний распорядился разыскать маркиза де Сада. Который, далекий от мысли стыдиться своего преступления, полагал, что совершил великое дело и оказал обществу огромную услугу, изобретя бальзам, который может залечивать раны на поле брани; действительно, он достиг результатов на опыте несчастной женщины." Через три дня она отказывается от своей жалобы в обмен на денежную rомпенсацию. Сада все равно заключают замок Сомюр, где он пробыл чуть больше полумесяца. Затем несмотря на отказ Розы Келлер от жалобы по настоянию суда Сада помещают в крепость Пьер-Ансиз, где он проводит около месяца. В июне его переводят в Консьержи. "Несомненно в интересах вдовы Валентина было преувеличить свои страдания, чтобы иметь возможность требовать солидного вознаграждения, которое она и получила. С таким же правом можно положительно утверждать, что много лиц воспользовались этим скандалом, чтобы выместить свою злобу на дворянском сословии или на семействе маркиза." Вот же, что думает "автор "Алины и Валькура" о доступных женщинах, своих жертвах:"Публичная женщина - это презренная рабыня любви. Её тело, созданное для наслаждения, принадлежит тому, кто за него заплатил. С ней, раз ей заплачено, все дозволено и законно."

10 июня советник парламента Жак де Шаванн допрашивает де Сада. Верховный Суд ратифицирует королевское помилование, так что Саду присуждается лишь штраф в 100 ливров. Странные метаморфозы правосудия... Впрочем "закон суров, а практика снисходительна. Таков характер Старого порядка."

В 1770 Сад вновь поступает на службу в чине майора, который получил ещё в 1767. На следующий год он получает звание полковника от кавалерии. Рождается дочь маркиза Мадлен-Лаура. С августа по декабрь вместе с женой и свояченицей Анной-Проспер де Лонэ, канониссой, он находится в Лакосте. (Некоторые авторы, к примеру Альмера, говорят о его давней и страстной любви к сестре жены.) Там он устраивает любительские спектакли, приглашая соседей на премьеры.

В середине июля Сад отъезжает вместе со своим лакеем в Марсель, с целью изыскания денежных средств. 27 июня в 10 часов утра маркиз вместе с Латуром заявляются в публичный дом. Там они находятся двое суток, угощают барышень анисовыми конфетками со шпанскими мушками, истязают друг друга плетками, занимаются анальным сексом и т.д. Через четыре дня девушки жалуются в полицию, считая себя отравленными вышеупомянутыми конфетами. Судья призывает экспертов, и два аптекаря-химика удостоверили отсутствие в конфетах мышьяка и других ядовитых веществ. Но над Садом и лакеем повисло обвинение в содомии, которая в 18 веке во Франции каралась смертной казнью. Обвинение не остановило и то, что жалобу подавала свидетельница, а не потерпевшая.

Выносится постановление об аресте Сада и его лакея. 11 июля производится обыск в замке Лакост. Обвиняемые скрылись оттуда за несколько дней до этого. Мадемуазель де Лоне последовала за Садом в его бегстве. Смятение, с которым она выслушала вести, полученные из Марселя, раскрывают маркизе де Сад глаза на истинную природу отношений ее сестры и мужа.

3 сентября выносится решение королевского прокурора в Марселе, по которому обвиняемые, по подозрению в отравлении и содомии, не явившиеся в суд осуждаются заочно и приговариваются к публичному покаянию, затем казни (эшафот для маркиза, виселица для Латура), сожжению трупов и развеиванию праха по ветру. 11 сентября парламент Прованса утвердил решение суда. На следующий день чучела маркиза с Латуром были подвергнуты казни и сожжены на площади проповедников в Эксе. "Дело это велось с такой быстротой, совершенно необычной в судах того времени, и одно это уже доказывало, что тут играла значительную роль личная месть." Впрочем Сад к тому времени был уже слишком скандальной фигурой, и Общество просто воспользовалось моментом, чтобы его "убрать". А в 1966 году в Эксе будет проводиться трёхдневный коллоквиум, посвящённый творчеству будущего писателя.

Сад, распрощавшись с мадемуазель де Лонэ, приезжает в Шамбери. Там, 8 декабря, его арестовывают по приказу короля Сардинии, герцога Савойского. По некоторым источникам это произошло не без влияния тещи Сада, госпожи де Монтрей. И 9 декабря его отправляют в Миоланскую крепость. Это "страшная тюрьма с башнями, окутанными облаками, смоченными дождями и беспрестанно осаждаемая ветрами, башнями, на которые садились отдыхать кречеты; то была тюрьма, подземные казематы которой освещались лишь расщелинами скал."

В ночь с 30 апреля на 1 мая (в Вальпургиеву ночь, кстати) он бежит из тюрьмы вместе с Латуром и еще одним заключенным, бароном Алле де Сонжи. (Франсуа де Сонжи, барон д'Алле, содержлся в замке за попытку освободить из Бонневильской тюрьмы некоего Бенуа Базелона, а также за попытку убийства часовых уже в этой тюрьме.) Они оставляют начальнику тюрьмы утонченно-вежливые письма с извинениями и уверениями начальства в его полной непричастности к побегу. Бегство устраивает маркиза де Сад, возможно, чувствуя себя виновной за поведение своей матери.

В течении 1774 года Сад скрывается в своем замке Лакост. Замок Лакост, находящийся в горах, и как бы царящий над долиной Бонье,был самым любимым замком маркиза. Там он чувствовал себя всемогущим и недосягаемым. Позже он послужил прообразом замка Силинг в "120 днях Содома". Он должен был соблюдать осторожность, ибо над ним висит угроза ареста. Но в 1775 он обвиняется в похищении и совращении трех девушек из Лиона и Вены, что еще больше осложняет его положение. "Существует идея, общая для большинства аристократов поколения Сада. Потомки идущего к упадку класса, некогда обладавшего всей полнотой реальной власти, они пытались символически, в обстановке спальни, воскресить статус суверенного феодала-деспота." 

В августе он начинает свое путешествие по Италии, которое продолжается около года, затем возвращается, приобретя множество антикварных предметов. Дома его ждет отец Катрин Трийе, служанки в замке, прозвище которой было Жюстина; с громкими криками требует свою дочь, стреляет в маркиза из пистолета, но промахивается.

13 февраля инспектор Марэ арестовывает де Сада, по тому же обвинению провансальского парламента и его помещают в Венсенский замок, где в это время сидел Мирабо, с которым Сад и знакомится.

27 мая 1778 король разрешает Саду подать кассационную жалобу на постановление от 11 сентября 1772. Он появляется перед высшим судом Прованса: в качестве его защитника выступает господин Жозеф-Жером Симеон и суд кассирует решение марсельского суда. Но несмотря на это постановление, Сад в сопровождении полицейского эскорта препровождается обратно в Венсеннский замок. В пути ему удается бежать и он возвращается в Лакост. Поскольку оснований для ареста уже нет, инспектор Маре с помощью мадам де Монтрей получает от короля "lettre de cachet", и берет Сада под стражу.

Знаменитый документ звучал обычно подобным образом:"Господин такой-то (имя, фамилия коменданта),посылаю Вам это письмо, чтобы приказать Вам принять в мой замок такой-то (название замка) такого-то (имя арестованного) и держать его там впредь до нового моего приказа; а засим, прошу Бога, чтобы он держал Вас, господин такой-то, под своей святой десницей. Дано в Версале (или в каком-то другом месте) такого-то числа, такого-то года."

Утром 2 июля 1789 года Донасьен де Сад из окна своей камеры кричал толпе, что бастильскому палачу отдан приказ перерезать всем заключенным горло, и умолял скорее идти на штурм. Это нетерпение его и подвело. Когда королевская тюрьма пала, на свободе оказались все арестанты - кроме одного. Комендант, за 12 дней до того, как ему самому отрезали голову кухонным ножом, успел перевести провокатора в Шарантонскую психиатрическую лечебницу. Маркиз кусал себе локти. В камере остались все его рукописи! Провести в темнице 5 лет и накануне ее разрушения оказаться в новой! Впрочем, вскоре очередь дошла и до него (Саду пришлось вынести только год ледяного душа и прочих практиковавшихся тогда методов лечения душевной болезни). По королевскому указу об отмене "открытых" сроков заключения получилось, что маркиз давно уже отбыл своё и может отправляться на все четыре стороны нового, невиданного им мира. Он совсем облысел и даже одряхлел. Сыновья обеспокоены лишь тем, чтобы их имена реже связывали с его. Поместья пришли в запустение. Анн-Проспер умерла. Рене, давно поселившаяся в монастыре Сент-Ор, развелась с ним, и маркиза обязали выплачивать ей некоторую сумму ежегодно. Но у него не было ни денег, ни жилья. Оставалось, как всегда, искать женщин. Крой де Саду предоставила жена одного чиновника. Не без содействия другой дамы он вскоре отыскал почти все свои сочинения, кроме "Содома" (эту любимую автором повесть-"быль" опубликуют только после его смерти). И главное: "махровый" аристократ маркиз де Сад без усилий превращается в друга свободы, революционера, гражданина Сада. Он записывается в якобинскую секцию Пик (район Ван-домской площади), вскоре (как человек образованный и капитан в отставке) избирается ее комиссаром, затем - председателем.

Прочие члены семьи Садов, естественно, бежали за границу. Разгоряченные террором провансальцы разгромили Ла-Кост. И даже имя его владельца по недоразумению попало в эмигрантские списки - пришлось долго доказывать, что он здесь, в Париже, - и в партии! Наступили, как известно, времена настоящего "садизма". Роялистов голыми попарно сбрасывали в Сену ("обряд" под названием "республиканская свадьба"). Несчастной мадам де Ламбаль отрубили груди, голову (ее насадили на пику), в промежность бездыханного тела воткнули кинжал. А гражданин Сад в 1793 был уже назначен председателем суда и прославился "неприличной" при Робеспьере мягкостью и гуманизмом. За все время пребывания в должности он ни разу не отправил обвиняемого на гильотину по одному только доносу. Однажды в представленный ему список неблагонадежных лиц попало все семейство Монтрэй, и престарелый бывший тесть лично явился униженно молить о пощаде. Какой триумф, какое наслаждение. Гражданин-маркиз, естественно, не упустил случая испытать его до конца, и через несколько дней собственноручно вычеркнул злосчастное имя. Теперь, когда "зверства" этой книги казались детской шуткой, он издал "Жюстину", и она мгновенно завоевала республику.

В ту эпоху похожей литературы было уже много (особенно обличающей пороки священников), но Садова оказалась острее, беспощаднее, изощреннее -талантливее. Он оказался еще и писателем. Литературная известность де Сада сохранилась и после многих переворотов, поэтому неудивительно, что ему приписали - в марте 1801 - авторство памфлета на Наполеона и Жозефину (хотя о существовании этого памфлета он даже не знал). За ним в седьмой раз в жизни явилась полиция. Началось последнее, четырнадцатилетнее странствие по тюрьмам. В Сент-Пелажи он организовал интеллектуальное общество "Обеды в Сент-Пелажи" (контингент арестантов был уже не столь блестящим, как сразу после революции, но все же), а также приставал с непристойными предложениями к заключенным юношам, за что был переведен в Бисетр. О его пребывании там не известно ничего, кроме посмертной истории: маркиз якобы велел садовнику каждый день приносить ему корзину лучших красных роз. Он брал их по одной, долго любовался и вдыхал аромат, после чего втаптывал в грязь (эта легенда приводила в восторг художников позднейших времен - от Бодлера до Бретона).

В конце концов он опять очутился в Шарантоне. Старый знакомый врач позаботился о том, чтобы маркиз ни в чем не нуждался. Констанс Кенэ, последней возлюбленной, разрешили поселиться с ним. Он устроил в больнице театр. Писал и ставил вполне добропорядочные пьесы. Буржуазная публика приезжала взглянуть на обезвреженную "персонификацию зла в действии". Одна молодая дама говорила, что это "очень усталый старик с очень живыми глазами".

При реконструкции старого кладбища могила Донасьена де Сада затерялась. Однако череп, "приписываемый" маркизу, по какой-то неизвестной причине остался у одного шарантонского врача. Заезжий френолог, осмотрев его (и не зная, чей он), заключил, что его обладателю были незнакомы страстные порывы и это, наверное, череп монаха.

Двадцатый век признал маркиза мучеником, его фигура взбудоражила воображение многих романистов, режиссеров, драматургов. Надо сказать, сами последователи маркиза не смогли добавить к его коллекции "садизмов" (словечко "садизм" придумал, разумеется, не маркиз, а - спустя столетие - австрийский психиатр Крафт-Эбинг) ничего нового, кроме облегающих черных костюмов из кожи. В любой энциклопедии вы найдете более или менее снисходительную статейку о создателе романов, перенасыщенных патологическими мотивами. Нельзя не признать, что лучшим произведением маркиза была его собственная жизнь. Однако прямо или косвенно его творчество оказало немалое влияние на современную культуру - без него едва ли были бы возможны и "Последнее танго в Париже", и "Пианистка", и даже "безобидная" "Эммануэль".

Маркиз давно пересек реку забвения и ушел по полям асфоделей в никуда, может быть, навстречу новым радостям страдания. Но мир, который он создал, остался. Это очень странное место. Там всегда зима и всегда ночь или, по меньшей мере, сумерки. В жарко натопленных будуарах мрачных замков опытные развратники и развратницы с безупречными телами совращают молоденьких девушек, попутно философствуя на темы морали и Бога. Что есть мораль - для них загадка. Бог - это жившее давно коварное существо, которого сейчас, слава пороку, нет. Из подземелий несутся крики боли, переходящие в стоны невыразимого наслаждения. За линию горизонта мчатся кареты с юными созданиями, ищущими лишь запретного.

Найти эту страну трудно и одновременно легко, потому что она везде и нигде. И если вы заглянете внутрь себя, то, может быть, обнаружите ее там. Маркиз верил, что наслаждения незримо разлиты в мире, и всю жизнь искал их. Но в конце концов и он заметил, что истинную свободу можно обрести только в соприкосновении кончика пера с поверхностью чернил. И тем успокоился.

В 1803 Сада переводят в клинику для душевнобольных Шарантон, где он остаётся до самой смерти. В то время был особый род больных, "государственные сумасшедшие", люди, которым приписывали умственное расстройство просто из-за того, что они беспокоили или стесняли правительство". Безусловно, он не был сумасшедшим. Наоборот, для своего возраста, а ему было около 70 лет, он был на удивление бодр, весел, очарователен и деятелен. Но пребывание там всё-таки было для него благоприятным. У него появился свой мирок. И реальный, и отгороженный от безумного мира страшной обыденности.

А через два года там начинает действовать театр, режиссером которого стал Сад. Это оказалось возможным благодаря доброжелательности директора приюта, бывшего аббата Кульмье (заседавшего в Генеральных Штатах, как представителя от духовенства), подружившегося с Садом. Впрочем, Кульмье иногда получал на Сада жалобы; вот что сообщал ему некий Тьери: "Я должен Вам сообщить, что уже в течение нескольких дней не был у господина де Сада, так как устал от его грубости; он был ко мне очень добр, я сознаю это, но, милостивый государь, я хорошо отплатил ему за это моим старанием быть ему полезным и делать все, что ему нравится... да и кроме того, он всего несколько раз угощал меня обедом. Мне надоело играть роль его лакея и выносить обращение, как с таковым; только из дружбы я оказывал ему услуги". Сад вел себя там как щедрый хозяин дома, как феодал в своем замке (да он и оставался по своей сути высокомерным дворянином - феодалом). Устраивал спектакли и угощал обедами, обращался с окружающими подчас как со своими слугами и посылал приглашения на свои спектакли королеве Голландии. Игра стала для него жизнью.

В 1808 Руайе-Коллар, главный врач клиники пишет донесение министру полиции, так как с 15 июня 1797 больница стала называться "Больница Милосердия" и была передана в ведение министерства внутренних дел. Он в частности говорит об опасности присутствия Сада и о его вредном воздействии на больных, требуя его перевода в другое место. Внимание министра обращается на театральные постановки и сожительство с мадам Кенэ, которую Сад выдаёт за свою дочь. "Больные, находящиеся в ежедневном общении с отвратительным человеком, конечно, находятся под постоянным влиянием его глубокой испорченности, и одна мысль о его присутствии в доме, способна, полагаю я, разжигать воображение даже тех, кто его не видит." (Замечательные умозаключения, не правда ли?) "Образ Сада, завораживая воображение, заставлял его современников трепетать: разве одного того, что такое чудовище живет на свете, недостаточно, чтобы прийти в негодование?" Видевший же его в Шарантоне Шарль Нодье писал: "Он был вежлив до приторности, грациозен до нелепости и с почтением говорил обо всем, о чем принято говорить с почтением." По всей видимости авторы этих отзывов о Саде видели слишком большую зависимость между произведениями и их автором, и в одном случае слепо ей доверяясь, в другом - удивляясь, ее не находя. А обычные манеры дворянина Старого порядка казались уже нелепыми.

Получив донесение, министр полиции, а это был знаменитый Фуше, решает перевести Сада в Замок Ам, но за Сада вступаются некая светская дама - Дельфина де Теларю и сам господин де Кульмье, и министр отменяет свое решение.

23 мая 1810 Сад посылает пригласительные билеты на спектакль 28 мая королеве Голландии и фрейлинам её двора: "Сударыня! Интерес, который Вы проявили к драматическим развлечениям моего дома, делает для меня законом снабжать Вас билетами на каждое из представлений..." В октябре господин де Кульмье получает приказ министра внутренних дел усилить надзор за Садом, "страдающим опасной формой безумия", но в своем ответе он отказывается взять на себя роль "тюремщика". Когда 6 октября 1812 кардинал Мори, парижский архиепископ, посетил Шарантон, ему была пропета кантата, сочиненная Садом:

Подобный сыну Предвечного,
По своей неизмеримой доброте,
В образе простого смертного
Вы являетесь утешить несчастных... 

В 1813 театральные постановки в Шарантоне запрещаются специальным министерским указом.

2 декабря маркиз де Сад умирает от "закупорки легких астматического характера". На следующий день в присутствии нотариуса, Армана де Сада, мадам Кенэ и ее сына, вскрывается его завещание. "...Как только могила будет засыпана, поверх посадить желуди, дабы впоследствии поверхность означенной могилы оказалась засаженной лесными зарослями как прежде; и след бы моей могилы исчез с лица земли, как память обо мне, надеюсь сотрется из памяти людей..." Значительную часть своего состояния Сад оставил мадам Кенэ. Подробнейшие же и странные его указания по поводу погребения своего тела кажутся вовсе не поздним сожалением о своей жизни, а скорее логичным и последовательным завершением своей теории всеуничтожения.

4 или 5 декабря происходит его погребение. Его последняя воля была нарушена: он был похоронен на кладбище по христианскому обряду, а через некоторое время могила была разрыта и его тело подвергнуто вскрытию.

Источники: 

1. Клевалина  Наталья . Тот самый de Sade. //  Гео  #3-2003

Последнее обновление страницы   09.10.04 10:55:39