Василий Васильевич Леонтьев (5 августа 1906, Мюнхен - 5 февраля 1999, Нью-Йорк)

Василий Леонтьев родился 5 августа 1906  в Мюнхене, но еще грудным младенцем был привезен родителями в Санкт-Петербург, где и прошли его детские и молодые годы. Он вырос в семье университетского профессора, тоже Василия Леонтьева.

Поскольку это были годы революции и гражданской войны, мальчик получал в основном домашнее образование с помощью матери и студентов-репетиторов. Лишь два года ему довелось учиться в новой советской школе. Рано обнаружившиеся способности позволили в 14 лет получить аттестат о среднем образовании и в 1921 поступить на отделение общественных наук Петроградского университета. Одновременно он много занимался математикой.

В 1925 Леонтьев окончил Ленинградский университет, о котором недавно сказал несколько добрых слов в предисловии к русскому переводу своих “Экономических эссе”, и получил диплом экономиста. Сравнительно либеральная обстановка 20-х годов позволила ему уехать для лечения и продолжения образования за границу, и он провел еще три года в Берлинском университете, где получил докторскую степень по экономике(1928). Он работал некоторое время в Институте мирового хозяйства в Киле и провел один год в Китае в качестве экономического советника. 

В 1931 Леонтьев впервые приехал в США и через несколько лет стал американским гражданином. К этому времени он уже был автором заметных статей и имел репутацию теоретика, обладающего широким кругозором в экономике и талантливо применяющего математические и статистические методы. Его привлекала идея наполнения эмпирическим материалом таких построений, как эластичность спроса и предложения, кривые безразличия, промышленная концентрация.

С 1932 Леонтьев преподавал экономику в престижном Гарвардском университете (Кембридж, штат Массачусетс), где была отличная научная среда. Хотя преподавание отнимало много сил и времени, он уже в 1933 начал свои новаторские исследования, из которых вырос метод затраты—выпуск. Очень скоро обнаружилось, что серьезным препятствием для развития этого метода служит слабость тогдашней вычислительной техники. В дальнейшем многие работы Леонтьева следовали за увеличением мощности компьютеров. Можно думать, что спрос на их все возрастающие возможности со стороны статистиков и эконометриков в свою очередь подталкивал электронщиков и программистов.

Леонтьев был консультантом правительства Франклина Рузвельта в период проведения им «Нового курса», а также во время Второй мировой войны. В 1970 избирался президентом Американской экономической ассоциации. В 1975 получил кафедру в Нью-Йоркском университете, где вскоре возглавил университетский Институт экономического анализа.

Первые результаты исследований Леонтьева появились в печати в 1936, а в 1941 он опубликовал монографию “Структура американской экономики, 1919-1929”, в которой содержалась шахматная таблица (межотраслевой баланс) для 41 отрасли и матрица Леонтьева для 10 укрупненных секторов. Эта работа показала возможности нового метода экономического анализа и одновременно - его основные проблемы, особенно проблему стабильности и подвижности технологических коэффициентов.

В 40-50-х годах метод Леонтьева, при его личном участии, стал применяться в США для практических целей - оценки структурных изменений, связанных с переходом от военной экономики к мирной, и для экономических прогнозов.

Леонтьев показал себя выдающимся организатором. В 1948 он создал Гарвардский центр экономических исследований, который стал ведущим в мировом масштабе учреждением по развитию метода затраты—выпуск. Вокруг Леонтьева, который около 25 лет возглавлял этот центр, сложилась группа исследователей-единомышленников, его соавторов по многим последующим публикациям, в том числе по книге “Исследования структуры американской экономики”, которая вышла в 1953 и в 1958 появилась в русском переводе. Такой путь прошел Леонтьев как ученый, когда впервые оказался в СССР.

Приезд видных иностранных ученых-экономистов был в то время еще большой редкостью. Надо полагать, что вопрос о приглашении Леонтьева рассматривался и решался где-то на высоком уровне, и власти рассчитывали извлечь из этого визита какие-то выгоды. Возможно, за этим стояла политика, поскольку визит совпал с подготовкой поездки Хрущева в Америку, которая памятна короткой дружбой советского лидера с президентом Эйзенхауэром, кукурузой, ссорами с профсоюзными лидерами США... Леонтьев ни в какой мере не был политической фигурой, но сама его личность воплощала связь обеих наций, а его научные достижения могли пригодиться для международного сотрудничества.

Леонтьев прочел лекцию в Институте мировой экономики и международных отношений. Небольшой и неудобный зал во временном помещении института, занявшего старое здание в Китайском проезде, оказался забитым до отказа. Помимо новизны самого факта выступления иностранца и известности имени Леонтьева, людей привлекало то, что он был русский и собирался говорить на русском языке. Леонтьев оказался приятным, мягким, слегка склонным к иронии человеком, который чувствовал и вел себя в непривычной обстановке непринужденно и просто. Его русский язык был свободен и интеллигентен, лишь изредка в нем чувствовались следы длительной оторванности от живой языковой стихии. Труднее ему давалась наша экономическая терминология, отчасти сложившаяся в годы его отсутствия в России.

Леонтьев быстро завоевал симпатии аудитории, в которой преобладала молодежь, умело и просто рассказывая о сути своего метода и его перспективах. Щедро отвечал на многочисленные вопросы и, как мне показалось, остался доволен встречей.

Леонтьева принимали в Госплане, в Институте экономики АН и, кажется, в Центральном статистическом управлении.

Вероятно, приезд Леонтьева и его беседы с руководителями этих учреждений укрепили позиции экономико-математического направления в советской науке, связанного с именами таких ученых, как Л.В.Канторович (впоследствии лауреат Нобелевской премии), В.С.Немчинов, В.В.Новожилов, Н.П.Федоренко. Может быть, Центральный экономико-математический институт РАН косвенно в чем-то обязан своим основанием авторитету Леонтьева.

Общее оздоровление и оживление в советской экономической науке в конце 50 — первой половине 60-х годов проявилось также в том, что впервые за 25—30 лет были изданы в русском переводе труды ведущих западных ученых, в том числе Василия Леонтьева. Эти книги снабжались вступительными статьями, которые писались по особой “рецептуре”, предусматривающей сочетание анализа научных достижений автора и критики его буржуазной сущности и немарксистского подхода. Отсутствие выраженной идеологии у Леонтьева позволяло свести эту критику к минимуму, но совсем обойтись без нее было невозможно.

Кроме всего прочего, Леонтьев - талантливый популяризатор науки и незаурядный литератор. В статье о советской экономической науке выпукло показано родство его метода и линейного программирования, в развитие которого внес важнейший вклад Канторович, как разных, хоть и близких, подходов к предмету экономической науки - обоснованию эффективных и рациональных способов использования ограниченных ресурсов.

Доброжелательность в отношении страны и народа сочетается в статье с едкой иронией по поводу советского планирования и научных нравов. Конец 20-х - 50-е годы Леонтьев с полным основанием считает временем упадка советской экономической науки, но видит признаки возрождения в оживлении дискуссий, в интересе к новым методам и идеям, в возможности для таких людей, как Канторович, критиковать советский ортодоксальный марксизм.

В 60-70-х годах метод затраты-выпуск и анализ межотраслевых балансов получили всеобщее признание в мировой экономической науке и стали обычными в статистической практике. Когда с 1969 началось присуждение Нобелевских премий по экономике, Леонтьев закономерно оказался одним из первых кандидатов. Он стал лауреатом в 1973 с такой формулировкой научных заслуг: “за развитие метода затраты—выпуск и за его применение к важным экономическим проблемам”. Характерно, что среди первых лауреатов преобладали эконометрики, математически и статистически ориентированные экономисты, чьи работы имеют наиболее выраженное практическое значение. Еще ранее Леонтьева Нобелевскую премию получил Саймон Кузнец (1901-1985), другой американец, родившийся и выросший в России. Кузнец - один из отцов национального счетоводства, без которого теперь невозможен серьезный анализ экономики. Российские ученые поступили бы правильно, отдав дань уважения этому талантливому человеку.

Научная деятельность Леонтьева в этот период развивалась в двух главных направлениях. Во-первых, он продолжал плодотворно работать над динамизацией модели затраты-выпуск, чтобы она работала с учетом технического прогресса, меняющего структуру экономики (в модели это проявляется в изменении технологических коэффициентов). Практически это особенно важно для выбора оптимальных инвестиционных решений. Во-вторых, он перешел от анализа экономики США к анализу мировой экономики, межрегиональных связей в ней, отношений между развитыми и развивающимися странами.

В 1975 Леонтьев покинул тихий Кембридж с его созвездием первоклассных учебных заведений и исследовательских центров и переехал в бурный Нью-Йорк, где, впрочем, при желании тоже можно найти комфорт и покой. Он стал работать в Нью-Йоркском университете, где возглавил Институт экономического анализа. (Достигнув 80 лет, он оставил административный пост, но остался безусловным интеллектуальным лидером.)

Интерес Леонтьева к проблемам мировой экономики определил содержание лекции, прочитанной им по традиции при вручении Нобелевской премии. К этому времени Леонтьев уже включился в огромный проект по исследованию структуры и перспектив мировой экономики с помощью метода затраты—выпуск, который осуществлялся под эгидой ООН и под его научным руководством. В нобелевской лекции он более или менее популярно объяснял цели и методологию этого невиданного по своим масштабам исследования. Надо думать, оно потребовало не только знаний и опыта Леонтьева, но также мобилизации его организаторских способностей, умения работать с большими коллективами людей разных профессий и квалификации. В самый разгар этой работы он отметил свое 70-летие. Для многих ученых это могло бы быть сроком ухода на более спокойную работу, вроде писания мемуаров, но только не для Василия Васильевича!

Итоги исследования были опубликованы в 1977. С этой работой был связан приезд Леонтьева в СССР. Вновь он читал лекцию в Институте мировой экономики и международных отношений. 

Проект, выполненный Леонтьевым и его группой, представлял собой гигантскую модель типа затраты—выпуск, в которой мир был поделен на 15 регионов. Авторы стремились реалистически оценить перспективы мировой экономики до 2000, ее потребности в основных видах сырья, потоки товаров и капиталов между группами развитых и развивающихся стран. Это была работа, беспримерная по объему используемой статистики и применения вычислительной техники.

Статистико-аналитические исследования такого типа представляют собой нащупывание путей к всемирной экономической интеграции и, может быть, к программированию мировой экономики и международных экономических связей. Конечно, в современной политической ситуации это выглядит утопией, но лишь в такой интеграции можно видеть перспективу жизнеспособной человеческой цивилизации. Экономисты должны смотреть поверх политических, национальных и иных конфликтов и моделировать более или менее благополучное будущее человечества. Их главная задача - разрабатывать пути в сфере производства и обмена, способные помочь в движении к этой цели. Может быть, несколько иными словами, но именно об этом говорил Леонтьев в 1979. Мир значительно изменился с тех пор, но идеи эти стали только актуальнее.

На слушателей той памятной лекции произвели впечатление не только четкость и логичность его речи, не только широкий кругозор и подлинно общечеловеческий подход, но и энергия, живость, обаяние. Я отметил бы также здравый смысл и ироничность. Он всегда стоял обеими ногами на грешной земле и всегда как будто чуть-чуть подшучивал над предметом, над аудиторией, над самим собой. Очень обаятельный человек!

В его публикациях, затрагивающих или прямо трактующих советские и российские проблемы, видится мне своеобразное сочетание подходов, которое можно назвать “отстраненностью и вовлеченностью”. С одной стороны, это подход благожелательного иностранца, ученого эксперта, беспристрастно рассматривающего проблемы данной страны. С другой — подход человека, для которого Россия не такая же страна, как десятки других, с которыми он имел дело в своей научной жизни, а все-таки родина со всеми ее бедами и трудностями. Ему невозможно поставить себя на место ученого из Москвы или Петербурга, но генетически эти люди все же ближе ему, чем парижане или, к примеру, жители Токио, какие бы награды ему ни давали во Франции и Японии. Кстати сказать, в 1988 научные заслуги Леонтьева были признаны, наконец, и в России: он был избран иностранным членом Академии наук, тогда еще союзной.

Изменения в экономике и общественной жизни СССР, которые во второй половине 80-х годов покрывались всем памятными словами “перестройка” и “гласность”, близко затронули Василия Васильевича. Он несколько раз приезжал в СССР, встречался с учеными и политиками, выступал в советских газетах и журналах, которые охотно перепечатывали и его публикации в иностранной прессе. Он неоднократно писал о том тупике, в котором оказалась к тому времени советская экономика с произвольным и негибким государственным планированием, приоритетом военных и инвестиционных затрат, пренебрежением к потребностям населения.

Сообщив, что увлекается парусным спортом, Леонтьев привел свое знаменитое сравнение экономики страны с парусной яхтой, движение которой обеспечивается парусами и рулем. Паруса — это личная заинтересованность участников экономического процесса, а руль — государственное регулирование. Только согласованные действия парусов и руля могут обеспечить успех — хорошие темпы экономического роста. В СССР до перестройки ветер не надувал паруса, поскольку фактор личной материальной заинтересованности был выключен, а при таком положении руль бесполезен. Продолжая сравнение, Леонтьев критически отзывался об американской экономике времен президента Рейгана: она плывет без руля, поскольку государство отказалось от активного регулирования и полагается целиком на рыночные силы. Этот последний тезис отражал давнее убеждение Леонтьева, что “чистый” капитализм может довести страну до беды, как это случилось в годы Великой депрессии (мирового экономического кризиса 1929—1933 гг.). То регулирование, которое возникло в последующие десятилетия, он считал недостаточно научным и целенаправленным и полагал, что его метод затраты—выпуск мог бы стать базой такого регулирования. Не смущаясь терминами, Леонтьев называл его “планированием”.

В эти годы Леонтьев приобрел довольно широкую популярность в СССР. Его мнения экономисты и политики охотно использовали в дискуссиях о путях развития советской экономики, о способах перехода от той экономики, к которой пристал ярлык командно-административной, к неведомому и опасному рынку. Его идеи о сочетании плана и рынка были для многих привлекательны. Престиж экономиста с математическим и статистическим уклоном обещал подлинную научность без шарлатанства и пустословия, которые наглядно выявились в советской идеологизированной экономике.

Немало значило и русское имя и происхождение Леонтьева. На пике этой популярности, в 1990, появился русский перевод его “Экономических эссе”. Из книги более или менее подготовленный читатель мог получить понятие о подлинной широте мышления, об универсальности таланта этого человека.

Кстати сказать, у Леонтьева была репутация одного из самых путешествующих светил экономической науки. Он прочел немало лекций в разных концах земного шара, выступал консультантом многих правительств и международных организаций, встречался с видными политиками и бизнесменами. Насколько я знаю, его интересы охватывали и искусство; может быть, не совсем случайно то, что его жена Эстел Хеллен Маркс — поэт, а единственная дочь Светлана — специалист по истории искусства.

В своем эдинбургском докладе Леонтьев говорил о методологии современной экономической науки и призывал экономистов помнить о примере Адама Смита с его широтой и многогранностью. По мнению Леонтьева, эмпирическая и практическая сторона всегда присутствует у Смита, даже если он рассматривает сугубо теоретический вопрос. Можно сказать, этот доклад представлял собой суммирование любимых идей Леонтьева, которые он развивал на протяжении десятилетий.

Всю свою жизнь Леонтьев посвятил разработке методологии построения межотраслевых балансов на базе коэффициентов «затраты—выпуск» (отсюда и название input - output analysis). Этот метод позволяет представить экономическую систему в виде набора линейных производственных функций, описывающих взаимосвязи ее секторов. Первые опыты по построению таблиц межотраслевого баланса были начаты им еще в 1930-х гг., когда не хватало статистики для вычисления коэффициентов затрат, не было вычислительных машин, способных решать множество уравнений. Первый межотраслевой баланс для США был создан им на основе разбивки ее экономики на 41 сектор.

Дальнейшая работа шла по линии создания все более детализированных моделей статического и динамического характера, а также таблиц, описывающих межрегиональные связи. Впоследствии Леонтьев обратился к проблемам мирового экономического роста, его влияния на окружающую среду, к обеспеченности этого роста естественными ресурсами, к отношениям между развитым и развивающимся миром. С этой целью под его руководством и под эгидой ООН строилась грандиозная межрегиональная модель межотраслевого баланса, включавшая 15 регионов по 45 секторов в каждом, связанных балансирующими торговыми отношениями. Результаты этой работы были опубликованы в докладе «Будущее мировой экономики». Он был первым экономистом, использовавшим для необходимых вычислений суперкомпьютер. За экономические исследования был награжден высшими орденами Японии и Франции.

Леонтьев часто приезжал в Россию (СССР). Его любимым выражением было: «Побольше бы ветра конкуренции в паруса вашей плановой экономики».

Источники: 

1. Осадчая И.М. Леоньев В.В.  // Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 

2. Аникин А.В. Василий Леонтьев, или Экономика на шахматной доске. // Природа, №7-2000

Последнее обновление страницы   26.10.04 08:47:46