Норберт Винер (26 ноября 1894, Колумбия, штат Миссури - 18 марта 1964, Стокгольм)

Родился в семье еврейского иммигранта, выходца из России. По семейному преданию корни рода Винеров уходят к Моисею Маймониду из Кордовы - лейб-медику султана Саладина Египетского, известному учёному и богослову. Отец Норберта, Лео Винер, уроженец Белостока, в молодости учился в Германии и провёл достаточно бурную, полную приключений, молодость. Он был убеждённым последователем Льва Толстого и одним из первых его переводчиков на английский язык. К моменту рождения Норберта он уже стал профессором современных языков в Миссурийском университете. Спустя несколько лет семья Винеров переехала в Кембридж, штат Массачусетс. Здесь Лео Винер преподавал славянские языки в Гарвардском университете. Его отличала широкая эрудиция и нестандартные взгляды. В частности, он выдвинул гипотезу африканского происхождения цивилизаций Перу и Мексики, которая не встретила поддержки в научных кругах. Но в наибольшей степени нестандартность взглядов Лео Винера сказалась в воспитании собственного сына.

Под руководством отца Норберт в семь лет читал Дарвина и Данте, в одиннадцать - окончил среднюю школу, в четырнадцать - высшее учебное заведение - Тафтс-колледж и получил первую в своей жизни учёную степень - бакалавра искусств. Эти годы Винер подробно описывает в своей автобиографической книге "Ex-Prodigy" ("Бывший вундеркинд"). Норберт был хорошо подготовлен к блестящей академической карьере. В восемнадцать лет он становится доктором философии Гарвардского университета. В 1913  молодой Винер начинает своё путешествие по предвоенной Европе, посещает Кембридж и Гёттинген, слушает лекции Б. Рассела, Дж. Х. Харди, Д. Гильберта. В связи с началом войны он возвращается в Америку.

По собственному признанию, в молодости Винер обладал "коллекцией клинических проявлений неврозов и внутренних страданий". Он постоянно находился в замкнутом круговороте депрессий, повторявшихся каждые три недели. В 1913 он пытался попасть на фронт, но не прошёл медкомиссию из-за плохого зрения. В течение пяти лет после этого его преследовала непрерывная череда неудач. Он пытался заниматься преподаванием в университете Мэн, писал статьи для энциклопедии, работал помощником инженера, занимался журналистикой, но всякий раз новый вид деятельности оканчивался провалом.

Это продолжалось до 1919, когда он получил, не без помощи отца, должность преподавателя Массачусетского технологического института. Навсегда. Спустя несколько лет, в 1926 в его жизни произошли большие изменения, после длительного периода ухаживания он женился на Маргарет Энгерман. Навсегда. В семье Винеров родилось две дочери. Надо отдать должное Маргарет. Она была надёжным другом, сиделкой, и хозяйкой в доме у своего непростого в совместной жизни мужа. Они почти не расставались. Во время многочисленных и продолжительных поездок в Европу и Китай семья сопровождала профессора. Общение в семье происходило на странной смеси английского и немецкого языков, причём профессор часто употреблял "детские" окончания, а свою жену он уважительно называл полным именем Маргарита (Marguerita) - то же совсем не по-английски. Свидетелей этому нет, это было что-то внутреннее, защищённое от внешних взглядов, почти интимное, но сохранились письма... Неврозы проявлялись в меньшей степени, но фраза из письма типа "дом начинает выглядеть пустым, и погода всё больше становиться осенней..." (Нью-Гемпшир, 7 сентября,1931) говорит о многом.

С возрастом нестабильность психики частично прошла, и, по свидетельству многих современников, трансформировалась в защитную реакцию выражавшуюся в тщеславии и высокомерии. Надо отдать должное, оснований для высокомерия было более чем достаточно.

В 30-х годах он вновь посещает Европу, преподаёт, пишет статьи. В науке становится известно его имя. В теории радиационного равновесия звёзд появляется уравнение "Винера-Хопфа". Он читает курс лекции в пекинском университете Цинхуа. Среди его знакомых - Н. Бор, М. Борн, Ж. Адамар и другие известные учёные. В эти годы Винер принимает участие в создании в Америке первых аналоговых вычислительных машин.

Всё изменилось с приходом Гитлера к власти в Германии. Винер не был таким уж отшельником, социальные проблемы волновали его не только с точки зрения математического моделирования. Волны еврейских эмигрантов, хлынувших в 30-е годы через океан в Новый Свет, принесли с собой затхлый запах смерти. Америка втягивалась в новую войну, на которую профессор пожелал быть призванным. Нет, он не ходил в атаки и даже не управлял радаром (как Дуглас Энгельбарт), ему не было присвоено никакого армейского звания. Норберт Винер не покидал пределов собственной кафедры. Просто сместились акценты. Теперь основное внимание учёного было уделено построению детерминированных стохастических моделей по организации и управлению американскими силами противовоздушной обороны. 

Здесь Винер впервые сталкивается с тем, что машина должна выполнять сложные действия по предсказанию поведения цели, заменяя наводчика, и обращает внимание на роль обратных связей в технике и живых организмах. Очень продуктивным оказывается его знакомство с мексиканским физиологом доктором Артуром Розенблютом. Сопоставление знаний из области медицины, физиологии и математики и позволили Норберту Винеру сформулировать проект новой науки.

Винер первым предложил отказаться от практики ведения огня по отдельным целям (что имело крайне низкий КПД в условиях реального боя батареи зенитных установок против эскадрильи вражеских самолётов). Он разработал новую действенную вероятностную модель управления силами ПВО. Задача была столь же сложна, сколь и интересна. И совершенно невыполнима, на первый взгляд, без применения сегодняшней компьютерной техники. Действительно, какая песня без баяна, какая ракета без самонаведения?

Но война закончилась. И военный термин "самонаведение" уступил дорогу мирному слову "самообучение". С привычным азартом Винер делился теперь с коллегами наблюдениями из жизни микки маусов. История эта сегодня стала хрестоматийной и называется она так: "Мышь в лабиринте". Действительно, если грызун (привычный к запутанным норам) попадает впервые в новый лабиринт, то ведёт себя следующим образом: тыркается во все дыры, запоминая неверные ходы и не повторяя их. Так, рано или поздно, он добирается до цели (кусочек сыра, вожделённая самка, дверь в иной мир и т.п.). Если же его выпустить в этот лабиринт ещё раз, он уже безошибочно пройдёт весь путь из пункта А в пункт В. Вывод? Мышь в лабиринте - пример самообучающейся системы. Оставалось создать (или хотя бы в деталях описать) эдакую искусственную мышь. За что Винер и взялся с присущим ему пылом.

"Кибернетика" Винера увидела свет в 1948. Она практически сразу была признана мировой научной общественностью "трудом из ряда вон:", переведена на десятки языков, однако понимание величия этого творения пришло много позже. Читать "Кибернетику" трудно. Читателю нужно неплохо разбираться и в математической логике, и в нейрофизиологии, и в статистике, и в инженерии, и в философии, чтобы оценить её по достоинству.

Появление книги мгновенно превратило его "из учёного-труженника, пользующегося определённым авторитетом в своей специальной области, в нечто вроде фигуры общественного значения." К преподаванию и напряженной работе над книгами и статьями добавляются многочисленные конгрессы, выступления и поездки. Он сотрудничает с группами разработчиков первых американских цифровых вычислительных машин. В 1953 выступает с лекционным турне в Индии, в 1960 Винер приезжает в Советский Союз. Он высоко оценивает уровень развития советской науки: "Они отстают от нас в аппаратуре - не безнадёжно, а немного. Они впереди нас в разработке теории автоматизации". Винер выступает в Политехническом музее в Москве с лекцией о мозговых волнах. Впереди ещё несколько лет напряжённой работы и, как вершина научной карьеры - награждение Национальной медалью науки.

Винер полагал очевидным, что многие концептуальные схемы, определяющие поведение живых организмов при решении конкретных задач, практически идентичны схемам, характеризующим процессы управления в сложных технических системах. Более того, он убедительно доказывал, что социальные модели управления и модели управления в экономике могут быть проанализированы на основе тех же общих положений, которые разработаны в области управления системами, созданными людьми. Эти идеи получили развитие в очередном "популярно-математическом" труде, известном в русском переводе как "Кибернетика и общество". И хотя Винер совершенно искренне считал социальные науки "наихудшей областью для подтверждения законов кибернетики", творцы коммунистической идеи надолго заперли его труды в спецхран, опасаясь именно "социально-политических последствий" проведения его идей в жизнь. Ситуация несколько улучшилась в 60-е годы, когда, сидя в тени транспаранта "Кибернетику - на службу коммунизму!", просвещённый гомо-советикус, поражаясь собственной безграничной смелости, зачитывался "Понедельником" Стругацких. Что же до прочего мира, то Винера почитали как великого современника, осыпали его наградами, всячески требовали от него соучастия в развитии кибернетических идей. Совместно с Клодом Шенноном Винер заложил основы современной теории информации (кстати, слово "бит" - тоже их придумка). В лучах славы "отца кибернетики" могли греться целые академии. И тут, как показалось многим, "старик спятил". Авторитетнейший Винер публикует подряд два произведения, роман "Искуситель" и философский трактат "Творец и Голем", в которых недвусмысленно даёт понять человечеству, что не только напуган разбуженной им стихией "нечеловеческой мысли", но и готов предложить свои услуги по изничтожению дьявольского творения.

Источники: 

1. Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 

2. Финкель Евгений. Пигмалион двадцатого столетья // Герои нашего племени

Последнее обновление страницы   29.10.04 19:59:52