Роберт Луис Стивенсон (13 ноября 1850, Эдинбург - 3 декабря 1894, остров Самоа)

Отец Лу, Томас Стивенсон, был инженером, строителем маяков. Это был состоятельный, уважаемый человек, наделённый богатым воображением, но подверженный приступам меланхолии. Тридцати лет он женился на восемнадцатилетней Маргарет Балфур - очаровательной жизнерадостной девушке, которая, к сожалению, имела слабые лёгкие и эту болезнь передала своему единственному сыну Роберту Луису. Томас и Маргарет были ревностными кальвинистами и придерживались строгих правил. Например, когда Томас усовершенствовал механику вращающихся сигнальных огней, он отказался запатентовать свое изобретение, поскольку, как он писал, ему было довольно сознания, что он "принёс пользу человечеству". 

Стивенсоны чтили Бога, преданно любили друг друга и обожали Лу. Он рос болезненным ребёнком, и, конечно, для него не жалели ничего, за него возносили самые жаркие молитвы. А потом и нянька Камми, или мисс Элисон Каммингем, отдавала ребёнку всю материнскую любовь, на которую была способна (своих детей у неё не было). Она окружала его деспотической заботой: провожала в школу, а в дождливые дни заставляла на глазах у всего класса надевать сухие носки вместо промокших. И как бы ни стыдила Камми одноклассников Лу, она не в силах была остановить град насмешек, которыми его при этом осыпали.

Все в доме Стивенсонов желали добра маленькому Лу - и именно поэтому доставляли ему столько страданий. Перед сном отец садился к нему на постель и, желая развлечь мальчика, с воодушевлением рассказывал об убийцах, пиратах и алчных разбойниках, заслуживающих суровой небесной кары. Потом появлялась Камми, которая в благочестии продвинулась много дальше родителей Лу, и принималась вдохновенно повествовать о страшных пытках, которым безбожники-англичане подвергали шотландских кальвинистов. Потом она целовала мальчика в лоб и желала ему приятных сновидений. Он засыпал, но вскоре вскакивал, крича от ужаса.

Однажды ночью он увидел - как он их называл - "человечков". "Они были смешными и весёлыми, но главное - не имели даже понятия о том, что мы называем совестью, и поэтому не боялись делать всё, что хочется". За это он так их и любит и вместе с ними выдумывает историю за историей, пускается в самые отчаянные приключения - пока человечки наконец не успокоят его измученное сердце и он не уснёт. Так мальчик ночь за ночью спасался от внушённого ему страха, но до окончательной победы было ещё далеко. А пока что он начинает догадываться, что от хороших людей исходит не только добро и что у плохих людей тоже могут быть свои хорошие стороны.

Он всё ещё остаётся славным, послушным ребёнком, которого тем охотнее балуют и нежат. При малейшем признаке недомогания его отправляют в постель - чему он, впрочем, рад: именно здесь, в "одеяльном царстве", он может спокойно выдумывать и записывать свои истории. Лу одержим страстью сочинительства. Ещё не зная грамоты, он диктовал матери библейские истории так, как он их себе представлял. Чтение и писательство становятся для него всё важнее.

"Когда я что-нибудь читал, мне сразу хотелось сесть и попробовать сравняться с автором, - вспоминал позже Стивенсон. - Я поклялся научиться писать. Меня привлекало само это умение, и я учился ему, как другие - резьбе по дереву". Если писательство - это ремесло, значит, писатель, желающий стать мастером, должен бесконечно упражняться. У Лу всегда были при себе две книжки: одну он читал, а в другой записывал всё, что видел, слышал и думал.

Вскоре становится ясно, что мальчик очень талантлив, - правда, отец уверен, что из его сына выйдет прекрасный строитель маяков. Лу не спорит, и в семнадцать лет начинает учиться инженерному делу в Эдинбургском университете. По крайней мере, так думают его близкие. На самом же деле он проводит время в борделе и делает записи в своей книжке - по тем временам скандальные: "Зло проституции - не в ней самой, а в катастрофических моральных последствиях её запрещения". Трезвый взгляд, который даже в наши дни с трудом пробивает себе дорогу.

Секс всегда занимал в его жизни важное место. Позже Стивенсон напишет: "Самое худшее в нашем воспитании - то, что христианство не признаёт и не освящает секс". В этом он видит "ужасное упущение наших современных религий". А затем добавляет: "Ничего не поделаешь, я не могу быть умнее, чем всё мое поколение".

В семнадцать лет он впервые решился войти в бордель. Весь в поту, задыхаясь от кашля, он лежал на женщине, чувствуя себя величайшим грешником. За считаные минуты он заработал по меньшей мере десять миллионов лет адских мучений - и гордился этим. Юноша отчаянно шутит, хохочет, сыплет комплиментами. Девицы очарованы, им нравится, что клиент общается с ними на равных. Вскоре бордель становится для Лу, как его здесь запросто называют, излюбленным местом. Ему всегда рады, он может заходить сюда не "по делу", а просто так, поболтать.

Всё было бы замечательно, если бы не вечные угрызения совести. Постепенно он понял, что за ними стоит страх, внушённый ему - что особенно печально - тремя самыми близкими и любимыми людьми: отцом, матерью и нянькой Камми.

Он и впрямь намного проницательнее своих современников - и откровеннее: даже следующее поколение будет тщательно обходить молчанием пристрастие Стивенсона к борделям (слишком непристойное для автора знаменитых детских книг!) и уж тем более его роман с обитательницей публичного дома Кейт Драммонд. Лу влюбился в неё по уши и твердо решил на ней жениться. Но из этого, разумеется, ничего не вышло.

Собрав в кулак всю свою волю, Лу объявил отцу, что хочет быть не инженером, а писателем. Отец расстроился, но согласился, - правда, при одном условии: сперва Лу должен овладеть какой-то серьёзной специальностью, например правом. Для Лу с переменой факультета ничего не изменилось: он по-прежнему вёл беспутную жизнь и прогуливал лекции, только уже не инженерные, а юридические. Вечерами он шатается с друзьями по улицам, пользующимся самой дурной славой, и напивается до дурноты в самых неприглядных кабаках. Чтобы бросить последний вызов своему слабому здоровью, он курит, дымя, словно фабричная труба.

Жизнь была сложной, насыщенной - и не для одного только Лу. Старая общественная система трещит по всем швам. Традиционные ценности значат всё меньше. В 1871 Чарльз Дарвин совершает переворот в естествознании. В книге "Происхождение человека и половой отбор" этот учёный выдвигает гипотезу о том, что люди произошли от животных. Разражается оглушительный скандал, но для Лу эта книга - настоящее избавление, призыв к атаке на церковь и её Бога, из-за которого он так долго страдал. Теперь ему по душе любая, самая плоская шутка, "лишь бы она метила во всемогущего и в христианскую церковь". Однако дома он всё ещё старается держать язык за зубами.

Родители всё же узнают о поведении сына, и однажды за ужином отец призывает его к ответу. И тут Лу взрывается. Он кричит им обо всех бессонных ночах, проведённых в страхе перед адскими муками, и в безбожной ярости разносит в клочья их благочестивый уклад. Родители цепенеют от ужаса не в силах что-либо возразить - сын на голову выше их и в знаниях, и в красноречии. Он сам это понимает, и ему доставляет наслаждение топтать, разносить в клочья родительскую веру и убеждения. А они всё ещё слушают его, оцепеневшие от страха, безмолвные, беззащитные. "Что тут творилось! Каким наказанием стал я для своих родителей, - писал он другу два дня спустя. - Но какое, однако, это было наслаждение - разрушить счастье единственных, наверное, людей на земле, для которых я что-то значу".

Приходит время покинуть отчий дом. К тому же от кашля Лу буквально выворачивает наизнанку - ему срочно необходима перемена климата. Еще ребёнком родители возили его во Францию, в Германию, в Италию, чтобы он поправил здоровье и набрался сил. Теперь он один отправляется на юг Франции, но быстро возвращается. Слишком глубока нежность к родителям, слишком остра тоска по зеленым холмам Шотландии. Ну а сами родители? Их любовь к сыну оказывается сильнее страха перед Богом - и они раскрывают объятия вернувшемуся Лу. Он им бесконечно благодарен и в 1875, на радость родителям, сдаёт экзамен на юриста. Несколько дней Лу важно разгуливает в чёрной мантии и белом парике по Дворцу правосудия, однако заниматься этой профессией он по-прежнему категорически не желает и отказывается от первого же дела, которое ему поручают.

Вместо этого Лу снова едет во Францию, и там, в местечке Грез-сюр-Луан, встречает главную любовь своей жизни - американскую художницу Фанни Осборн. Она замужем, у неё двое детей: восьмилетний Ллойд и восемнадцатилетняя Белл. Мальчик с первого же взгляда приходит от Лу в восторг. "Он был такой весёлый, - вспоминал Ллойд, - такой неистощимый на выдумки. Я смотрел на него как зачарованный". Стивенсон прекрасно ладит с детьми, но своих у него никогда не будет.

Фанни отнеслась к Стивенсону, который был младше её на десять лет, куда более сдержанно. Сначала она видела в нем лишь "истеричного студента с рафаэлевским лицом, который загубил своё здоровье учением и беспутством". Проходит довольно долгое время, прежде чем она признается, что тоже любит его. Стивенсон счастлив. С ним любовь и вдохновение - он всё время пишет: рассказы, повести, путевые заметки. Он сочиняет "в постели и на улице, разбитый и больной, харкая кровью или шатаясь от слабости", - однако настоящий успех к нему пока не приходит. Но Фанни убеждает его не сдаваться.

После трёх лет связи со Стивенсоном она отправляется в Калифорнию и получает развод, а 19 мая 1880 в Сан-Франциско они становятся мужем и женой. Стивенсон ликует. Но как отнесутся к Фанни его родители? Через пять месяцев молодожёны прибывают в Эдинбург - и происходит чудо. Мать не верит своим глазам: вот сидит ее муж Томас - консервативный шотландец и кальвинист до мозга костей, рядом с разведённой американкой, которая рисует картины, сама крутит себе папиросы и на десять лет старше его сына, - и они легко находят общий язык!

В 1881 молодая чета Стивенсонов отправляется в Давос - швейцарский воздух должен пойти на пользу больным лёгким Роберта Луиса. Однако парализующая скука этого места кажется Стивенсону невыносимой, и он бежит в любимую Шотландию, в уютный коттедж в городе Бреймаре.

Как-то раз вместе со своим пасынком он садится рисовать, и вдвоём Ллойд и Стивенсон придумывают карту острова сокровищ - со всеми положенными атрибутами: лесами, горами, бухтами, ручьями. А когда она закончена, Стивенсон всматривается в неё и вдруг ясно видит персонажей будущей книги. Так возник "Остров сокровищ" - книга, в одночасье сделавшая Стивенсона знаменитым. И если вглядеться внимательнее в её страницы, то там можно различить "человечков" из детства Стивенсона, принявших, например, облик Джона Сильвера - первостатейного и абсолютно бессовестного негодяя, но при этом человека сильного, смелого, талантливого, вызывающего невольную симпатию читателя. Хорошие персонажи, в свою очередь, тоже неоднозначны: в сущности, они стремятся к тому же, к чему и злодеи: отыскать "политое кровью сокровище" и разбогатеть.
Раздвоенность становится одной из главных тем Стивенсона, и в 1886 он создаёт свой шедевр - "Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда". 

Добрый, честный доктор Джекил так описывает действие изобретённого им средства: "Оно не дьявольское и не божественное, оно распахнуло дверь темницы, в которой были заключены мои наклонности. Зло таилось во мне... и звалось мистер Хайд". Джекил и все хорошие люди тоскуют по "отпуску от законов морали" - и мистер Хайд берет этот отпуск: он лишён совести и может потакать всем своим прихотям. Мечта и кошмар одновременно.
Теперь Стивенсон на вершине славы. Однако его здоровье серьёзно подорвано, ему немедленно нужно переменить климат. В 1888 из Сан-Франциско в южные моря выходит зафрахтованная шхуна "Каско". На борту Стивенсон, Фанни, Ллойд и мать Роберта (отец к тому времени уже умер). Первая остановка на Маркизских островах, затем - в Гонолулу, где Стивенсон найдёт друга в лице короля Калакауа и получит представление о политических и социальных проблемах, которые возникают по вине агрессивных колониальных держав.

В июне 1889 Стивенсон с семьёй продолжает путешествие на торговой шхуне "Экватор" и в декабре прибывает на Самоа. Он сходит на землю - и с каждым днём чувствует себя лучше. На острове Уполу он покупает 78 гектаров земли и строит жилище - достаточно большое, чтобы вместить всех, кого он любит. Он хочет, чтобы все они были с ним - Фанни, мать, Ллойд, Белл, её муж Джозеф. Стивенсон знает, что больше никогда не увидит родину. И вот в жарких джунглях он пишет романы о холодной Шотландии.

Но покоя он не находит и на Самоа. Англия, Америка и Германия борются за власть и влияние на островах. Политика Стивенсону отвратительна, но ещё отвратительнее - наблюдать, как обманывают и обирают самоанцев.

Он публикует статью о положении на Самоа, изображая три колониальные державы беззастенчивыми грабителями. Статья написана так остро и ядовито, что Берлин угрожает её автору арестом и депортацией. Но Стивенсон не даёт себя запугать. Он открыто становится на сторону туземцев Самоа и даже помогает им защищаться: даёт юридические советы, предлагает им разные технические улучшения, подсказывает, где и как лучше продавать товары. Белые обитатели Самоа смотрят на него с растущей неприязнью, зато самоанцы доверяют ему всё больше и больше и наконец начинают называть его почётным именем Туситала - "белый вождь-сказитель". А между тем положение обострялось. В 1894 разразилась война между сторонниками вождя Лаупепа, которого поддерживали немцы, и вождём Матаафой. Стивенсон откровенно высказывается за Матаафу. Сторонники Матаафы сражаются упорно и ожесточённо, и всё же их предводитель терпит поражение. Матаафу ссылают на остров Маршалла, находящийся под немецким протекторатом, а его сторонников бросают в тюрьму. Стивенсон шлёт заключённым лекарства, еду, табак - всё, что ему удается раздобыть, чтобы облегчить им жизнь. Самоанцы не забудут о его поддержке.

Выйдя на свободу, они первым делом строят для Туситалы дорогу, ведущую к его дому, и называют её "Дорога благодарности". В честь окончания строительства Стивенсон созывает гостей на огромный праздничный пир. Сперва вожди преподносят ему памятную доску с надписью: "Эта дорога - дар, который никогда не исчезнет, но вечно пребудет в память о доброте и заботе Туситалы". В ответ Стивенсон произносит страстную речь. Он говорит долго, горячо, без оглядки на представителей колониальной администрации, которые тоже явились на праздник. "Вы, самоанцы, умеете сражаться и можете победить и двадцать и тридцать раз. Но все эти победы будут напрасны. Есть лишь один путь для защиты Самоа. Узнайте о нём, пока ещё не поздно! Нужно строить дороги и разбивать сады, нужно ухаживать за деревьями и разумно торговать их плодами - одним словом, нужно стать хозяевами своей земли. Если вы этого не сделаете, это сделают другие!". В словах Стивенсона звучала убеждённость настоящего пророка. И говорил он не зря. Во всяком случае, сегодня Западное Самоа (включая остров Уполу, где Стивенсон построил дом) - независимое государство, а восточные острова по-прежнему находятся под американским протекторатом.

Писателю сорок четыре года, и жить ему осталось всего два месяца. Всё идет обычным чередом, "Мы, безусловно, были весьма примечательной общиной, - пишет Ллойд. - Во главе стола - Стивенсон во внушающей благоговение позе, справа от него - я, с Библией на самоанском языке... рядом с нами - остальные члены семьи, а напротив - длинный ряд полуголых самоанцев со своими ясными, гордыми взглядами и блестящими телами". В последние годы жизни Стивенсон действительно обращается к религии, и делает он это не только для того, чтобы порадовать свою старую мать. Ему в первую очередь важны не церковь и не догматы, но сам Бог, который дает человеку силы и мужество служить людям.

Его последний день, 3 декабря 1894, начался как обычно. Утром он диктовал Белл продолжение "Уира Гермистона" - книги, которая останется незаконченной. Затем написал несколько писем. Вечером поиграл с Фанни в карты, приготовил майонез для салата к ужину; кончив готовить, он достал из подвала бутылку бургундского и вышел с Фанни на веранду. Вдруг он схватился за лоб, пошатнулся и упал наземь... Оба вызванных врача диагностировали кровоизлияние в мозг.

Известие о его смерти распространилось по острову со скоростью лесного пожара. Люди приходили толпами, чтобы в последний раз увидеть любимого Туситалу. Пришли и вожди - поклонились покойному, поцеловали ему руку и молча встали у гроба.

На следующий день вместе со своими воинами они отправились в путь, чтобы исполнить последнее желание Туситалы. Однажды Стивенсон сказал, что хочет быть похороненным на вершине горы Веа. И теперь воины прорубали просеку сквозь влажные джунгли. Это была тяжёлая работа, но они исполняли её с радостью и отдохнули, лишь дойдя до вершины горы. Вожди объявили по всей стране, что там, где похоронен Туситала, навеки запрещается стрелять из ружей - "чтобы птицы могли спокойно петь над его могилой".
Пусть каждый сам решает, что весит больше: писательская слава - или оказанные Туситале почести, которым могли бы позавидовать короли.

Источники: 

1. Буль Михаэль. Роберт Луис Стивенсон. //  Гео  №9-2001

Последнее обновление страницы   06.10.04 01:26:37