Ссудные операции русских монастырей в XIV-XVII веках

Начало сайта

Для учёбы

Личности

 Почти серьёзно

Представление о монастырях как “банкирах Древней Руси” сложилось в русской исторической науке еще в конце XIX века, несмотря на то что на Руси кредиторами были также купцы, зажиточные горожане и знать. В настоящее время мы располагаем многочисленными свидетельствами того, что именно ссудные операции монастырей получили в России XIV-XVII веках широкое распространение.

Богатая подборка подобных документов содержится, например, в фонде Иосифо-Волоколамского монастыря - одного из крупных русских средневековых монастырей - Российского государственного архива древних актов. Фонд грамот Коллегии экономии этого архива также располагает большим количеством документов, свидетельствующих о ссудных операциях русских монастырей, включая Троице-Сергиев монастырь, являвшийся крупнейшим вотчинником средневековой России. Акты, касающиеся его деятельности, хранятся также в фонде монастыря в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки. Часть этих документов опубликована.

Несмотря на то что ростовщичество осуждалось Священным Писанием и Правилами св. Апостолов, случаи, когда священнослужители прибегали к “росту”, не были редкостью на Руси. Ещё в 1274 церковный собор, созванный во Владимире, вынес постановление о тщательной проверке священников и дьяконов, принимающих сан, - не грешны ли они блудом, убийством, насилием, а также ростовщичеством.

Вместе с тем видные представители духовенства осуждали не столько сам факт дачи денег “в рост”, сколько грабительские проценты по ссудам. По уставу Владимира Мономаха процент не должен был превышать 50% одолженной суммы. Эта норма сохранялась в XIV-XV веках. Со временем “законный” процент понижался, и в XVII веке обычным “ростом” считался уже “на пять шестой” (то есть 20%). Однако и в XVI веке, по свидетельству германского дипломата Сигизмунда Герберштейна, крупные монастыри ссужали под 10%.

В долг давались как деньги, так и натуральные продукты - пшеница, рожь, овёс и т.д. В последнем случае проценты нередко взимались натуральной доплатой - “в насып”, если речь шла о зерне. В XV-XVI веках практиковались выплаты деньгами и доходами с имений, а также погашение долга службой у кредитора. Известно, что в счёт “роста” нанимались служить и мелкие феодалы. Судебник 1550 года ограничил размер таких ссуд 15 рублями.

Обычно ссуда давалась на срок до одного года, а её возвращение приурочивалось к какому-либо религиозному празднику.

Займы документально оформлялись с помощью заёмной кабалы или её сокращённого варианта - заёмной памяти. Эту функцию могли выполнять также закладная и служилая кабала. Закладная оформляла залог земель, угодий, другой собственности на время погашения долга и процентов по нему, а в служилой кабале фиксировалась отработка долга службой у кредитора. В отличие от них, заёмная кабала и заёмная память фиксировали сделку по ссуде и оговаривали выплаты по ней процентов деньгами или продуктами.

Форма составления кабалы была выработана не позднее XIV века. На это указывает опубликованная Н.В.Калачёвым в 1864 закладная кабала этого времени, написанная на пергаменте. Согласно ей Обросим и Лаврентий Васильевы взяли в долг у Фёдора Макарова “десять сороков бел“. В закладной уже содержится норма, известная по более поздним актам, - в случае неплатёжеспособности заёмщика на заложенное владение составлялась купчая. С XV века для краткости в заёмной кабале делали оговорку о том, что при невыплате ссуды она становилась купчей на заложенные угодья (“ся кабала и купчая грамота”).

От XV века дошли закладные кабалы, оформленные на монастыри (в том числе Троице-Сергиев и Симонов). В одной из них, датированной серединой XV века, говорится, что некто Васюк Нога Есипов занял у старца Геронтия Троице-Сергиева монастыря 2 рубля “с четвертью” и отдал в залог принадлежавшую ему Лукинскую пустошь, “а за рост Геронтию ту пустошь Лукинскую косити”. Подобная практика, когда при получении ссуды закладывали землю и оговаривали получение процентов путём эксплуатации угодий, получила широкое распространение. Она, в частности, упомянута в закладной кабале 1462-1463: вотчинник Андрей Иванов Логинов занял у келаря Симонова монастыря 5 рублей под залог деревни Михайловской в Дмитровском уезде - “а за рост посельский симоновский косит сено в той деревне”.

В XVI-XVII веках получили распространение служилые кабалы, по которым заёмщики для отработки долга нанимались работать у кредитора. Они были известны уже в первой половине XVI века - о них упоминала статья Судебника 1550, посвящённая кабальному холопству (“кабалы за рост служити”).

Кабала составлялась по шаблону. Её оформлял писец по поручению заёмщика с указанием имени, сословия и места жительства. Обязательно указывались срок возврата займа и проценты по нему. Могли оговариваться и другие условия, в частности, оплата заёмщиком судебных издержек в случае суда по кабале. Как сказано в одной из кабал (1641), “под которым судом ни будут по сей кабале… сделав суд - давати, и за эти деньги заплатить рост, и судские всё сполна”. На обороте заёмщик “руку приложил”, удостоверяя своё согласие с условиями кабалы. При заключении сделки обязательным было наличие свидетелей (“послухов”) - эта норма известна ещё со времён Русской Правды.

В качестве образца составления этого документа приводим кабалу 1600 из архива Иосифо-Волоколамского монастыря.

Се аз Евдоким Иванов сын Литвинова занял есми у Василья Васильевича Ржевского, у Григорья Ивашкина сына Шаблакина государей серебра три рубля денег московских ходячих августа от 25 числа до того ж дня на год. А за рост мне у государей и у Василья Васильевича служить на его дворе по все дни. А полягут деньги по сроку, и мне у государей, у Василья Васильевича, за рост по тому ж служить во дворе по все дни. А на то послух Безсон Иванов сын Козин.

Кабалу писал Васька Степанов сын июля в 20 день лета 7108¹⁸ году.

Как видно из кабалы, заемщик отрабатывал проценты службой у кредитора, становясь холопом. Скорее всего он был выкуплен монастырём - и кабала оказалась в монастырском архиве. Документ составлен накануне “голодных лет”. Известно, что во время страшного голода 1601-1603 гг. владельцы изгоняли холопов, выдавая им отпускные грамоты, что было закреплено указом от 16 августа 1603 года.

У монастырей занимали представители разных категорий населения - от знати до крестьян. Обеспечением взятых ссуд служило их имущество, которое в случае неплатежа пополняло богатства обители. В зависимости от ситуации ростовщические операции могли преследовать разные цели: получить расположение того или иного князя, увеличить свои владения или освоить их и, наконец, рационально использовать имеющиеся ресурсы, обеспечивая их прирост.

Интересно, что сами деньги (которые в эпоху Средневековья обозначались словом “серебро”) именовались в актах либо “дельными”, либо “ростовыми”, то есть ростовщическими. С помощью “дельного серебра” в феодальные и монастырские хозяйства привлекались рабочие руки. “Дельное” серебро иногда ещё называли “летним”, так как ссуда погашалась отработкой по “летам” (годам).

Если долг вместе с “ростом” возвращался вовремя, кабальную запись отдавали заёмщику. Однако это случалось не часто (недаром в русском языке закрепилось выражение “попасть в кабалу”). В XV веке было широко распространено “кабальное холопство”. Должники заносились в особые списки, с которых делали копии, хранившиеся в волостной администрации. В завещании митрополита Алексея, написанном около 1377, упоминаются холопы-должники, попавшие в кабалу за “серебрецо”. Глава Русской церкви не исключает возможности дать им волю при условии возврата долга, но последнее было маловероятным. Перешедшие по завещанию кремлёвскому Чудову монастырю холопы-должники превратились в зависимых от обители крестьян.

В фонде Иосифо-Волоколамского монастыря хранится редкий документ - “Долговая книга” 1532-1534 гг., в которой фиксировались долги крестьян (она была опубликована А.А. Зиминым в 1948). По-видимому, эта практика была распространена в крупных монастырях, которые с помощью кредита (выражавшегося как в денежной, так и в натуральной форме) привлекали в свои вотчины крестьян и удерживали их за собой.

Всего в Долговой книге перечислено 670 должников-крестьян из 24 сёл, 3 селец, 18 починков и 157 деревень. Причём в записях о займе значится не только сам должник, но и вся его семья. Большинство выданных ссуд относилось к долгосрочным, рассчитанным на длительное сохранение зависимости крестьян от монастыря. Это так называемые “подможные” ссуды, которые возвращались лишь при уходе крестьян из вотчины. Их размеры доходили до 1,5 рубля.

Подобные книги составлялись, по-видимому, на протяжении всего XVI века и в первой половине следующего столетия, когда монастырь для привлечения рабочих рук продолжал активно использовать кредит. Так, на основании ссудной (заемной) записи, составленной в 1642, “вольный человек” Евсевий Юрьев по прозвищу Дружина с семьёй за долг в 10 рублей стал жить в монастырской вотчине и работать на обитель наравне с другими крестьянами.

Знатным заёмщикам ссуды выдавались с иной целью - для “округления” монастырских владений. А.А.Зимин, изучавший землевладение Иосифо-Волоколамского монастыря, подсчитал, что со времени его основания до кончины Иосифа Волоцкого, то есть с 1479 по 1515, монастырь заключил 60 сделок, из них 27 вкладов, 10 обменов, 1 покупку, и лишь одна вотчина была приобретена за долги. Это было село Бужировское с деревнями, полученное в 1512 от княгини Ирины, жены князя Семёна Романовича, за долг в 500 рублей и причитающиеся проценты.

Однако на практике доля земель, приобретаемых монастырями с помощью ростовщичества, была значительно больше. Хотя по грамотам земли и угодья отдавались монастырю в дар (“по душах родителей своих в наследие вечных благ”), реальная причина расставания со своей собственностью заключалась в неплатёжеспособности феодалов. Так, в 1425-1427 гг. Кузьма Яковлевич Воронин передал в Троице-Сергиев монастырь свою вотчинную землю “на помин души”. Там же содержится обязательство монастыря заплатить долг Воронина (10 рублей) некоему Трепареву. Очевидно, что под видом дарственной была совершена купчая.

По другой дарственной, датированной историками 1474-1478, Анна Кучецкая передавала Троице-Сергиеву монастырю ряд своих владений, за что он “снимал” с неё долг мужа в размере 5 рублей. На похожих условиях Семён Васильев Шевяков в середине XVI века передал Иосифо-Волоколамскому монастырю четверть деревни Шевелево - игумен обязался заплатить “долгу нашего с той отчинки… по двум кабалам 5 рублей и 10 алтын с роста”.

При изучении документов по истории Троице-Сергиева монастыря исследователи обнаружили, что его земельные владения значительно увеличились в период междоусобной войны 1425-1453, причём из 50 сёл, приобретённых за это время, 9 достались обители “неизвестным путём”. То же можно сказать о 4 из 5 селец и 10 из 50 деревень, перешедших к монахам. Показательно, что монастырь, как правило, старался избавиться от “сомнительно” приобретённых владений, обменивая их на другие селения и угодья. Одновременно монастырь начал раздавать деньги взаймы под заклад угодий. В результате именно период междоусобной войны второй четверти XV века стал временем становления Троице-Сергиева монастыря как крупного вотчинника.

Феодалы в качестве залога кредитору предлагали принадлежавшие им деревни, сёла и другие угодья, причём практиковался сбор дохода с этих имений в счёт процентов - “за рост пахать, и крестьян ведать, и доходы с крестьян имать всякие, и луга косить, и лес сечь, и всякими угодьями владеть”, как сказано в одной из закладных XVI века. По мнению Б.Д. Грекова, в судьбах многих знатных российских семей ростовщический капитал сыграл роковую роль.

К XVI веку монастыри уже владели значительной земельной собственностью. В конце правления Ивана III (1503) была предпринята попытка секуляризовать монастырские и церковные земли, однако она не увенчалась успехом. Известно, в частности, что Иван III хотел затребовать в казну для проверки все земельные документы Троице-Сергиева монастыря.

При его преемнике Василии III с 20-х годов XVI века в монастырских архивах появляются новые акты - так называемые “отписи” (“очищальные”), грамоты, подтверждающие “бескабальность” проданных земель. По мнению исследователей, это свидетельствовало о всё возраставшей ценности земли, стремлении закрепить её в собственность, а также о распространении её приобретения с помощью ссудных операций.

К середине XVI века ростовщичество монастырей стало таким распространенным явлением, что привело к “оскудению” многих сел и деревень. Ивана Грозного настораживало чрезмерное укрепление монастырей, и он, как и многие его современники, выступал за запрет церковного ростовщичества. Церковный собор вынужден был согласиться с решением правителя, которое в официальном документе мотивируется Священным Писанием. Одна из глав Стоглава 1551 наставляла: “отныне по священным правилам святителям и всем монастырям деньги давать по своим селам своим крестьянам без росту и хлеб без насыпу для того, чтобы за ними христиане были, и села бы их были не пусты”. Предписывалось составлять книги займов с указанием должников и хранить эти книги в монастырской или святительской казне. По приговору церковно-земского собора 1580 митрополиту, епископам и монастырям запрещалось покупать земли или “держать на них закладные грамоты”.

Ограничения произвола ростовщиков коснулись и мирского населения - указ от 15 октября 1557 устанавливал, что в льготные годы (например, в неурожайный год) ссудный процент либо не взыскивался, либо понижался вдвое против обычного - до 10%.

Главным обеспечением прав кредитора являлся закон. Судебник 1550 содержал статью о “кабальном холопстве” (ст. 78), что свидетельствовало о распространенности этого явления (в более раннем судебнике 1497 такая статья отсутствовала, хотя само явление бытовало с конца XV в.). В Соборном уложении 1649 (глава 12, статьи 39 и 40) оговаривалась процедура отработки долга “головой до искупа”, когда при неуплате ссуды должник с семьей должен был работать на истца в счет погашения суммы. Такая отдача “в зажив” отражена еще в юридических нормах Киевской Руси, предусматривавших переход на службу кредитору за долги. Однако если в Русской правде норма отработки долга не оговаривалась, то в Уложении 1649 она предельно конкретизирована: 5 руб. за год работы взрослого мужчины, 2,5 руб. — за год работы женщины и 2 руб. - за год работы ребенка.

Соборным уложением 1649 выдача ссуд под проценты запрещалась. Но эта норма соблюдалась формально. За просрочку платежа проценты начислялись по прежней норме (20%). Как сказано в одной из заемных кабал 1657, “по сроку без роста, а полягут деньги по сроце [после срока. — А.Б.] и… те деньги давати… рост, как идет в людях, по расчету на пять шестой”⁴⁶. В противном случае монастырям не было бы смысла выдавать ссуды — а монастыри продолжали ссужать деньги, о чем свидетельствуют сохранившиеся заемные кабалы и памяти.

В это время “клиентура” монастырей по-прежнему включала представителей знати, вотчинников и помещиков. Так, согласно тексту сохранившейся заемной памяти 1681 князь П.Ф. Мещерский занял у Иосифо-Волоколамского монастыря 280 рублей под залог разных драгоценностей - камней, золота и серебра.

Что касается другой крупной категории заемщиков - крестьян, то в XVII в. монастыри продолжали ссужать их деньгами и сельскохозяйственными продуктами. Получаемые в долг пшеница, рожь и овес могли использоваться как посевной фонд. В случае если крестьяне не могли заплатить зерном, в монастырских записях указывался денежный эквивалент: “А буде рожью не заплатят, и им платить за ту рожь деньгами по торговой цене”. Эти нормы обычно применялись монастырями не только к “чужим” крестьянам, но и к своим, а также к монастырским слугам. Однако “своим”, как показывают заемные памяти Иосифо-Волоколамского монастыря XVII в., могли ссужать и без процентов. В пору Смутного времени монастырь даже не ставил ограничений по возврату долга - ссудив в 1609 (в период осады монастыря “тушинцами”) “черного попа” Александра осьминой ржи, он указал вернуть ее в монастырскую житницу “как Бог даст минется”.

В XVII веке монастыри, как и прежде, активно использовали кредит для привлечения в хозяйство рабочих рук. Согласно сохранившимся документам из архива Воскресенского (Новоиерусалимского) монастыря для этого использовалось заключение “найма” или “займа”. И в том, и в другом случае простолюдины работали на монастырь за ссуженные или выданные деньги. При этом в случае невыполнения договора монастырь требовал возвращения задаточных денег с уплатой неустойки. Кроме того, наем сопровождался рядом кабальных условий, ограничивавших свободу работника. Были случаи, когда последние и вовсе лишались заложенного имущества, становясь батраками. Монастырь использовал их на перевозке дров, рубке леса и других работах.

В процессе изучения сохранившихся в российских архивах кабал XVI-XVII веков историки заметили, что лишь незначительное их количество было снабжено приписками о хотя бы частичной выплате долга. По версии В.О. Ключевского именно крестьянская задолженность феодалам (в том числе монастырям) вызвала к жизни оформление крепостной зависимости крестьян - по Соборному уложению 1649 года.

Таким образом, итогом ссудных операций монастырей в XV-XVII веках стало увеличение их земельных владений, привлечение рабочей силы и освоение приобретенных угодий. Ещё со времён В.О. Ключевского стало общепризнанным фактом, что монастыри сыграли значительную роль во внутренней колонизации России. В этой связи на ростовщичество русских монастырей, видимо, следует смотреть не только как на форму стяжательства, но и как на один из инструментов для освоения обширных пространств страны.

1. Бугров А.В. Ссудные операции русских монастырей в XIV-XVII веках // Вестник Банка России №18 (742) 17 марта 2004 года  

Последние изменения на странице произошли 06-10-2004