ночь.
Но
теперь вверху мерцали звезды Варды, воздух был чист,
так как ветер Манве разогнал смертельные испарения
и
отбросил
назад тени моря.
Тогда
поднялась
Яванна
и,
встав
на
Эзеллохаре, Зеленом
холме, ныне оголившемся и черном, возложила руки на деревья. Но
они были мертвы и
темны,
и
каждая
ветвь,
которой
касалась
Яванна,
ломалась
и безжизненно падала к ее ногам. Послышались
стенания множества
голосов,
и
тем,
кто
оплакивал
деревья,
казалось,
что
они осушили до дна чашу скорби, наполненную для
них Мелькором. Но это было не так.
И Яванна предстала перед Валар и сказала:
- Свет деревьев исчез и живет теперь
только
в
Сильмарилях
Феанора.
Он
был
предусмотрителен!
Даже
для
тех, кто волей
Илюватара обладает
могуществом,
есть
такие
работы,
которые
могут
быть
исполнены
однажды
и только однажды. Я дала бытие
свету деревьев, и в пределах
За
я
никогда
больше
не
смогу
повторить
это. И все же, имей я хоть немного этого света, я бы
смогла вернуть деревья к жизни,
прежде
чем
корни
их
начнут
разлагаться, тогда наши раны были бы излечены, а злоба Мелькора
разрушена.
И тогда заговорил Манве:
- Ты
слышишь,
Феанор,
сын Финве, слова Яванны? Дашь ли ты
то, что она просит?
Последовало долгое молчание, но Феанор не ответил ни слова.
Тогда Тулкас воскликнул:
- Скажи, о Нольдорец, да или нет? Но
кто
бы
мог
отказать
Яванне?
И
разве свет Сильмарилей не взят от ее первоначальных
трудов?
Но Ауле-Созидатель сказал:
- Не спеши. Мы просим о более важном, чем ты
предполагаешь.
Дай ему время подумать.
И тогда Феанор заговорил и воскликнул с горечью:
- Есть
малые
вещи,
которые,
как
и
большие,
могут быть
исполнены всего лишь один раз. Возможно, я отдам свои камни, но
никогда уже не создать мне их подобие, и если я должен
разбить
их,
я
разобью
свое
сердце, и это убьет меня первого из всех
Эльдарцев Амана!
- Не первого, - сказал Мандос, но никто не понял смысла
его
слов.
Снова
наступило
молчание,
пока Феанор размышлял во мраке.
Ему казалось, что он окружен кольцом врагов, и Феанор
вспомнил
слова
Мелькора,
сказавшего,
что
Сильмарили
не
будут
в
безопасности, если Валар не обладают ими. "Разве он
не
Валар,
как
и
они?
- сказал себе Феанор, - и разве не понимает он их
сердца? Да, вор разоблачил воров!" И он громко воскликнул:
- Я не сделаю этого по доброй воле! Но если
Валар
принудят
меня, тогда я буду знать, что Мелькор действительно их родич.
И Мандос ответил:
- Ты сказал.
А
Ниенна встала и, поднявшись на Эзеллохар, отбросила серый
капюшон и смыла своими слезами грязь, оставленную Унголиант.
И
она
запела
песню,
оплакивающую жестокость мира и осквернение
Арда.
Но пока Ниенна изливала свою
скорбь,
прибыли
вестники
из
Форменоса. Это были Нольдорцы. Они принесли недобрые вести. Они
рассказали,
что
ослепляющая
тьма пришла на север и внутри ее
была какая-то сила, не имеющая названия,
и
Тьма
истекала
из
этой
силы.
Но и Мелькор был там, и он пришел к дому Феанора и
перед его дверями убил Финве, короля Нольдора, и пролил
первую
кровь
в Благословенном Королевстве, потому что один лишь Финве
не бежал перед ужасом тьмы.
И
вестники
сказали,
что
Мелькор
разрушил
укрепление
Форменоса
и
забрал
все
камни Нольдора, что хранились там, и
Сильмарили исчезли.
Тогда Феанор встал
и,
воздев
перед
Манве
руки,
проклял
Мелькора, назвав его Морготом, Черным Врагом Мира, и только под
этим
именем он был известен впоследствии Эльдару. И еще Феанор
проклял тот час, когда он
пришел
на
Таникветиль
по
призыву
Манве.
Феанор
думал, в безумии своей ярости и горя, что, будь
он в Форменосе, его сила помогла бы чему-нибудь. Но он
был
бы
тоже убит, как и намеревался Мелькор.
Затем
Феанор покинул круг судьбы и бежал в отчаянии в ночь, ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004