не
спал.
Луна
убывала,
и после
полуночи холодный серый свет заливал окрестность.
Вышли
с
первым
лучом
солнца.
Воздух
был
студеный,
небо
-
бледно-голубое.
Хоббиты
чувствовали,
что
отдохнули,
несмотря
на
полубессонную ночь.
Они уже привыкли к долгим переходам и скудному рациону;
в Хоббитании
просто
не поверили
бы, что можно обходиться почти без еды. А
Пин сказал, что Фродо все равно раздобрел чуть ли не вдвое.
- Какое там
раздобрел,
- вздохнул
Фродо, прокалывая новую дырочку
в
ремне, - от
меня уже вообще ничего
не осталось. Если так дальше пойдет, то
я, чего доброго, стану привидением.
- Осторожнее со словами! - неожиданно резко оборвал их Бродяжник.
Горы надвинулись, угрюмо и неуверенно, то вздымаясь на тысячу
с лишним
футов,
то сходя
на нет и
ложбинами пропуская путников на восток. И
всюду
виднелись поросшие
травой серо-зеленые останки древних
стен
и
плотин,
а
кое-где руины старинных каменных построек. Во
тьме они
подошли к
западным
склонам
и там и заночевали. Настала ночь на пятое октября: шесть суток, как
они покинули Пригорье.
А утром и тропа каким-то чудом обнаружилась, давно уж ее видно не было.
Они
свернули
по ней направо
и пошли
к югу. Хитрая была тропа: она
равно
таилась и от горных
наблюдателей, и от соглядатаев снизу. Ныряла во
всякую
ложбину,
пряталась
под
кручами,
виляла
меж
валунов
или
тянулась
под
прикрытием камней, которые скрывали путников, точно высокие, надежные стены.
-
Кто, интересно, проложил эту тропу? -
полюбопытствовал Мерри, когда
они углубились
в
очередной
каменный проход.
-
Не
слишком-то
мне здесь
нравится: напоминает Волглый Лог. На Заверти есть Могильники?
- Нету,
- отвечал Бродяжник. - Дунаданцы на Буреломном Угорье не жили,
а
лишь держали оборону от
чародейской
напасти
из
Ангмара. Затем
и была
проложена эта тропа - скрытый подход к вершине. Когда-то на Заверти высилась
дозорная башня
под названьем Амон-Сул, или, на всеобщем языке, Ветрогорная.
Враги сожгли и разрушили ее до основания, остался
только
неровный каменный
круг,
словно венец
над взлобьем
древней
горы.
А
башня была
высокая
и
горделивая;
во дни Последнего
Союза
на ней стоял
сам
Элендил,
поджидая
Гил-Гэлада.
Хоббиты
искоса
поглядывали на Бродяжника. Видно,
ему
были ведомы не
только потаенные пути, но и старинные были.
- А кто такой Гил-Гэлад? - спросил
Мерри, но Бродяжник не
отвечал: он
задумался. Ответил негромкий голос:
Гил-Гэлад, светлый государь,
Последний всеэльфийский царь,
Хотел навеки превозмочь
Нависшую над миром ночь.
Сиял, как солнце, щит в ночи,
Ломались черные мечи,
А светлый меч меж черных скал
Разящей молнией сверкал.
И царь сумел развеять ночь -
Развеять, но не превозмочь, -
И закатилась навсегда
За край небес его звезда.
Все изумленно обернулись к Сэму.
- А дальше? - спросил Мерри.
- Дальше вот
не помню, - признался Сэм. -
От господина
Бильбо я
это
слышал еще мальчишкой:
он ведь знал, что я на эльфах вроде как помешался, и
все-то мне
про них рассказывал. Он меня
и грамоте выучил, а стихов,
какие
сам сочинял, прочел без счету.
- Это не он сочинил, - сказал Бродяжник. - Это начало
старинной "Песни
о гибели
Гил-Гэлада", Бильбо
просто
перевел
ее
с
эльфийского языка
на
всеобщий.
- Там
еще много было - и все про Мордор, -
сказал Сэм. - Меня, помню,
страх взял, я и не стал запоминать дальше. Почем было знать, что самому туда
выпадет идти.
- Ну, покамест все же не в Мордор! - сказал Пин.
- Потише, - одернул его Бродяжник. - Осторожнее с этим словом.
Было уже за полдень, когда они подошли
к южному сходу тропы
и увидели
перед
собой
в неярком
и
чистом
свете октябрьского ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004