усну спокойно
-
впервые
с тех
пор, как покинул Раздол. Надеюсь,
наши
невзгоды и
горести хотя
бы на время
канут
в
небытие. Нам необходимо как
следует отдохнуть. - Арагорн лег и мгновенно уснул.
Вскоре уснули и остальные Хранители. Их не тревожили даже сновидения, а
спали они необычайно долго. Когда, проснувшись, они вылезли из шатра, в небе
светило
серебристое солнце, а над круглым
водоемом высокого фонтана
круто
выгибалась яркая радуга.
Спокойно-светлые,
словно капли
росы, искрились
над
Галадхэном ясные
дни, и
вскоре Хранители потеряли им счет;
иногда с востока наползала туча,
но,
пролившись дождем,
быстро выцветала и
уплывала
стайкой
облачков
на
запад: день ото дня становилось
теплее, прозрачный воздух казался весенним,
однако
в мягкой лесной тишине по-прежнему ощущалось дыхание зимы. Хранители
гуляли по окрестностям Галадхэна, плотно ели и много
спали, но их
житье не
казалось им скучным - видимо, они очень вымотались в пути.
Владыки больше не призывали гостей, а
другие эльфы, жившие в Крепости,
почти не
знали всеобщего
языка. Хэлдар, пожелав им счастливого пути, снова
отправился на северную границу - теперь там стояла
сильная дружина. Леголас
постоянно пропадал
у
сородичей, он
даже
редко ночевал
в
шатре и только
обедать приходил к Хранителям.
Болезненная, как свежая рана, тоска, не
дававшая Хранителям говорить о
Гэндальфе, постепенно сменилась благодарной грустью, и теперь
они часто его
вспоминали. Порой в мелодичных эльфийских песнях им слышалось имя сгинувшего
друга
-
лориэнцы тоже оплакивали
мага. "А митрандир э сэрвен", - печально
пели
жители
Галадхэна;
они,
как
сказал
Хранителям
Леголас,
называли
Гэндальфа
Серым Скитальцем.
Но
переводить их
песни Леголас отказывался -
говорил,
что
ему
недостанет искусности,
-
да и
горькая
печаль, по его
словам, вызывала желание не петь, а плакать.
Первым,
кто
переплавил
свою
горечь
в
песню, оказался, как это
ни
странно, Фродо,
хотя
обычно
песен
не сочинял
и даже в
Раздоле,
слушая
эльфов, сам он
почти никогда не
пел, даром
что помнил множество песен.
А
сейчас, прислушиваясь к лориэнским напевам, неожиданно для себя создал песню
о Гэндальфе.
Но,
когда
он
попытался
спеть
ее
Сэму, она
распалась
на
неуклюжие
куплеты - так рассыпаются сухие листья под
порывами ветра. И все
же он ее спел:
Бывало, смеркнется чуть-чуть,
И слышен шум его шагов;
Но на рассвете в дальний путь
Он уходил без лишних слов.
На запад или на восток -
Сквозь тьму пещер, простор степной,
Ненастья, ветры, пыль дорог, -
Во вьюжный мрак и южный зной.
В отважных странствованьях он
Прекрасно понимал язык
Любых народов и племен
И огненно-драконий рык -
Воитель с гибельным мечом,
Целитель с чуткою рукой,
Мудрец со старческим челом,
Навек отринувший покой.
Один стоял он на мосту,
Седой, усталый пилигрим,
Как древний витязь на посту,
Готовый в бой, а перед ним -
Багровый Ужас из Глубин,
Непобедимый, страшный Враг,
Но витязь выстоял - один! -
И канул навсегда во мрак...
- Ишь, а ведь вы скоро превзойдете Бильбо! - выслушав песню, восхитился
Сэм.
- Куда мне, - возразил Фродо. - Но что мог, я сделал.
-
Только,
знаете,
сударь,
хорошо
бы еще
придумать, какой
он
был
искусник насчет всяких фейерверков. Что-нибудь вроде такого вот куплета:
А небеса цвели при нем
Ракетами, как дивный сад,
Где искры что цветы горят
И как дракон рокочет гром, -
хотя он устраивал все еще чудесней.
- Ну, это уж ты сам опиши.
Или, может, опишет когда-нибудь Бильбо. А я
больше говорить сейчас про
Гэндальфа не в силах. И не знаю, как расскажу об
его участи Бильбо...
Фродо и Сэма одолевало беспокойство. Они решили прогуляться по лесу, но
в тихих, ласково
прохладных сумерках обоим казалось,
что исполинские ясени
шелестят им про скорое расставание с Лориэном.
- Что ты думаешь об эльфах, Сэм? - нарушил Фродо шелестящую тишину. - Я
уже задавал тебе этот вопрос, но
с тех пор мы ближе узнали эльфов. Так
что
ты думаешь про них теперь?
- Да ведь они, эльфы-то, здорово разные, - откликнулся Сэм, - даром что
родичи.
Эльф, он, конечно, одно слово - эльф, его и по
голосу ни с кем
не ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004