года: ровно столько, сколько
вас тут собралось, - один, извините за выражение, гурт.
Гости
безмолвствовали.
Это
еще
что
за новости? Многие, а
особенно
Лякошель-Торбинсы, оскорбились, сообразив, что их пригласили сюда только для
ровного счета. "Скажет тоже: один гурт. Фу, как грубо".
- К тому же сегодня годовщина моего прибытия
верхом на бочке в Эсгарот
при Долгом озере. Хотя тогда
я про свой день рождения не сразу и
вспомнил.
Мне
было
всего-то
пятьдесят один год, а что такое в молодости год-другой!
Правда, пиршество учинили изрядное; только я, помнится, был сильно простужен
и
едва
выговаривал:
"Пребдого
бдагодаред".
Теперь я
пользуюсь
случаем
выговорить это как
следует: премного
благодарен вам
всем за
то,
что
вы
удосужились прибыть на мое скромное празднество!
Упорное молчание.
Все
боялись,
что сейчас
он разразится
песней или
какими-нибудь стихами, и всем
заранее было тоскливо.
Что
бы ему
на
этом
кончить? А
они
бы выпили
за его здоровье.
Но Бильбо не стал ни
петь, ни
читать стихи. Он медленно перевел дыхание.
-
В-третьих
и
в-последних,
-
сказал
он,
- я
хочу
сделать
одно
ОБЪЯВЛЕНИЕ. - Это
слово он вдруг произнес так громко, что все, кому это еще
было под силу, распрямились.
- С прискорбием объявляю вам, что
хотя, как я
сказал, прожить сто одиннадцать лет среди вас
легче легкого, однако же пора
и честь знать. Я отбываю. Только вы меня и видели. ПРОЩАЙТЕ!
Он ступил со стула и исчез.
Вспыхнул ослепительный огонь, и все
гости
зажмурились. Открыв
глаза, они увидели, что Бильбо
нигде
нет.
Сто
сорок
четыре ошарашенных хоббита так и замерли. Старый Оддо Шерстолап снял ноги со
стола
и затопотал. Потом настала мертвая тишина: гости приходили в себя.
И
вдруг Торбинсы, Булкинсы, Кролы, Брендизайки, Ройлы, Ейлы, Пойлы, Глубокопы,
Бобберы,
Толстобрюхлы,
Барсуксы,
Дороднинги,
Дудстоны,
Шерстопалы
и
Шерстолапы заговорили все разом.
Они соглашались друг с другом, что это безобразно и неучтиво и что надо
это
поскорее заесть
и
запить. "Я
и всегда говорил,
что
он тронутый", -
слышалось
отовсюду.
Даже
проказливые
Кролы,
за
малым
исключением,
не
одобрили
Бильбо.
Тогда,
правда,
почти
никто
еще
не
понимал,
что
же
произошло; бранили вздорную выходку. Только старый и мудрый Дурри Брендизайк
хитро прищурился. Ни преклонные годы, ни преизобильные блюда не помутили его
рассудка, и он сказал своей невестке Замиральде:
-
Нет,
милочка, это все
не
просто так. Торбинс-то,
оболтус, небось
опять сбежал. Неймется старому балбесу. Ну и что? Еда-то на
столе осталась.
И
он крикнул Фродо принести
еще
вина. А
Фродо был
единственный,
кто не
вымолвил ни слова. Он молча сидел возле опустевшего стула Бильбо, не обращая
внимания на выкрики и вопросы. Он, конечно, оценил проделку, хотя знал о ней
заранее,
и едва
удержался от смеха при дружном
возмущении гостей.
Но ему
было
как-то горько:
он вдруг понял, что не на шутку любит старого хоббита.
Гости ели и пили, обсуждали и осуждали дурачества Бильбо Торбинса, прежние и
нынешние, - разгневались и ушли
одни Лякошель-Торбинсы. Наконец Фродо устал
распоряжаться, он
велел
подать
еще
вина,
встал, молча
осушил бокал
за
здоровье Бильбо и тишком выбрался из шатра.
Бильбо Торбинс говорил речь, трогая золотое Кольцо в кармане: то самое,
которое он столько
лет втайне
берег
как зеницу ока. Шагнув
со
стула, он
надел Кольцо - и с тех пор в Хоббитании его не видел ни один хоббит.
С улыбкой
послушав,
как
галдят
ошеломленные гости в
шатре
и вовсю
веселятся не
удостоенные особого приглашения
хоббиты, он
ушел в дом, снял
праздничный наряд, сложил шелковый жилет,
аккуратно завернул его в бумагу и
припрятал в ящик. Потом
быстро натянул какие-то лохмотья и застегнул старый ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004