и
обратно
не
будет.
Так он
на
меня,
представляешь, зашипел ровно змей". - "А он из каких был-то?" - это я у отца
спрашиваю. "Да
кто
его
знает, - говорит,
-
только уж
точно
не хоббит.
Высокий такой
и черный, наклонился
надо мной и
сопит.
Небось дальний, из
Большого
Народа.
Выговор такой шепелявый". Особо-то мне было некогда
отца
расспрашивать, вы же меня ждали; ну а потом позабыл вам сказать. Да и старик
мой
подслеповат,
а
этот когда подъехал, уже стемнело. Отец ведь все вроде
правильно сказал,
а
что я
не
вспомнил,
так
подумаешь, чего особенного,
правда, сударь?
- Да старик-то, что с него взять? - отозвался Фродо. - Я
и сам слышал,
как он говорил с чужаком, который про меня расспрашивал;
даже собрался было
пойти узнать у него,
в
чем дело. Жаль,
не
пошел, и
досадно, что
ты мне
раньше не сказал. Нам бы надо поосторожнее.
-
А может, это вовсе
и
не тот всадник,
- вмешался Пин.
-
Вышли мы
тайком, шли без шума, не мог он нас выследить.
- А сопел да вынюхивал, как и тот, - сказал Сэм. - И тоже весь черный.
- Зря мы Гэндальфа не дождались, -
пробормотал Фродо. - А может, и
не
зря, трудно сказать.
-
Так ты про
всадника-то
про
этого что-нибудь
знаешь?
Или
просто
догадки строишь? - спросил у Фродо Пин, расслышавший его бормотание.
- Ничего я толком не знаю, а гадать боюсь, - задумчиво ответил Фродо.
- Ну,
твое дело,
милый родственничек! Пожалуйста, держи про себя свои
секреты, только дальше-то как будем? Я бы не прочь передохнуть-поужинать, но
лучше возьмем-ка
ноги
в
руки. А
то мне
что-то
не по
себе
- от
ваших
россказней про нюхающих всадников.
- Да, нам лучше не
задерживаться, - сказал Фродо. -
И
давайте
не по
дороге,
а
то вдруг
этот всадник
вернется или другой
объявится. Прибавим
шагу: до Заячьих Холмов еще идти да идти.
Длинные тени
деревьев протянулись по траве, провожая снова пустившихся
в путь хоббитов. Теперь они держались сажен за десять от дороги и
шли очень
и очень скрытно. Не так-то это было легко: дерновина, кочки, неровная почва,
да и деревья то и дело скоплялись в перелески.
Между
тем алое закатное солнце потускнело у них за спиной прежде,
чем
они прошли
многомильную, прямую, как струна,
дорогу, стремившуюся к
лесу.
Она вдруг
круто свернула влево,
в
Йельские Низины, к дальним
Заводям; по
правую
сторону
синела
могучая
дубрава
без
конца
и
края,
в
которую
углублялась извилистая дорожка, ведущая в Лесной Чертог.
- Туда и пойдем, - сказал Фродо.
Невдалеке от
перепутья
они набрели на огромное дуплистое дерево,
еще
живое,
поросшее
пучками
тоненьких
веточек
вокруг темных
ран
от
давно
обломившихся
сучьев.
В
дупло
можно
было
залезть
через
широкую
щель,
невидимую
с дороги. Они и залезли, уселись на палой листве и гнилых щепках.
Отдохнули и перекусили за тихой беседой, время от времени настораживая уши.
Когда они снова выбрались на дорожку, уже смеркалось. Западный ветерок,
вздыхая, перебирал ветви. Листья перешептывались. Дорогу их мягко и медленно
поглотил сумрак. На угрюмом востоке высоко над деревьями засветилась звезда.
Они шли рядышком, нога в ногу, чтоб не падать духом. Зажглись другие звезды,
крупные и яркие, хоббиты перестали беспокоиться и больше не прислушивались к
цокоту
копыт.
Они
даже замурлыкали, по
хоббитскому
обыкновению: хоббиты
мурлычут, возвращаясь
домой ночью. Обычно они мурлычут-напевают приглашение
к ужину
или
постельную
песню;
но
эти
хоббиты
затянули походную
песню
(конечно же, приглашающую, кроме всего прочего, к ужину
и спатеньки). Слова
сочинил Бильбо Торбинс, а напев
был древнее здешних гор,
и
Фродо научился
ему,
гуляя
с ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004