Серебряным покрывалом вас
окутывал вешний цвет,
В ярко-зеленых уборах встречали
вы летний рассвет,
Я слышал ваши приветные, ласковые голоса,
Венчалась червонными гроздями
рябиновая краса.
Но рассыпаны ваши кроны
ворохами тусклых седин,
Голоса ваши смолкли навеки,
и я остался один.
О Орофарнэ, Лассемисте, Карнимириэ!
И
хоббиты
мирно
уснули,
внимая
горестным
песнопениям
Брегалада,
оплакивавшего на
разных
языках
гибель
своих
возлюбленных,
несравненных
деревьев.
Наутро они снова пошли гулять втроем и провели весь день
невдалеке
от
его жилища. Ходили они мало, больше сидели под зеленой закраиной. Ветер стал
холоднее, солнце редко пробивалось сквозь нависшие серые облака, и немолчные
голоса онтов звучали то гулко и раскатисто, то глухо и
печально,
то
почти
наперебой, то медленно и скорбно,
как
погребальный
плач.
Настала
вторая
ночь, а совещание все длилось. В разрывах мчащихся туч мутно мерцали звезды.
Забрезжил третий рассвет, ветреный и угрюмый. Онтомолвище
загремело
и
снова притихло. Прояснилось утро, ветер улегся, и неподвижный
воздух
точно
отяжелел в ожидании. Хоббиты заметили, что теперь-то Брегалад
прислушивался
в оба уха, хотя до их лощинки вроде бы доносился лишь смутный гул.
Близился вечер, солнце клонилось
к
западу,
за
мглистые
вершины,
и
длинные желтые лучи пронизывали облака. Стало как-то уж очень
тихо,
кругом
ни звука, ни шороха. Ну вот,
значит,
кончилось
Онтомолвище.
Чем
же
оно
кончилось? Брегалад напряженно замер, глядя на север, в сторону Тайнодола.
Вдруг
по
лесу
раскатился
зычный
и
дружный
возглас:
"Тррам-тарарам-тарам!" Деревья затрепетали и пригнулись, словно под
могучим
порывом ветра.
Снова
все
смолкло,
а
потом
донесся
мерный,
как
будто
барабанный рокот, его перекрывало грозное многогласие:
- Идем под барабанный гром: трамбам-барамбарам-бам-бом!
Онты приближались, и все оглушительнее гремел их походный напев:
- Идем-грядем, на суд зовем: трумбум-бурумбурум-бум-бом!
Брегалад подхватил хоббитов и поспешно выбрался из лощины.
Навстречу им шагали пятьдесят с лишним онтов; широкими, ровными
шагами
спускались они колонной по двое. Во главе их шествовал Древень, они отбивали
такт ладонями по бедрам. Вблизи стало видно, что глаза их
полыхают
зеленым
светом.
- Кхум-кхам! Вот и мы, идем-гремим, не так
уж
и
долго
пришлось
нас
ждать! -
возгласил
Древень,
завидев
Брегалада
с
хоббитами.
-
Давайте
становитесь в строй! Мы выступили в поход. В поход на Изенгард!
- На Изенгард! - подхватила дружина, и
грянуло
в
один
голос:
-
На
Изенгард!
На Изенгард! Пусть грозен он,
стеной гранитной огражден,
Пусть щерит черепной оскал
за неприступной крепью скал, -
Но мы идем крушить гранит,
и Изенгард не устоит!
Горит кора, обуглен ствол,
бушует лес и мрачен дол -
Обрушим своды и столбы
стопой разгневанной судьбы!
Идем под барабанный гром,
Идем-грядем, судьбу несем!
Так пели онты, шагая на юг.
Брегалад с сияющими глазами пристроился к
колонне
возле
Древня.
Тот
пересадил хоббитов к себе на плечи,
они
торжествующе
оглядывали
шагавшую
вслед за ними онтскую
дружину
и
прислушивались
к
суровому,
монотонному
напеву. Они хоть и надеялись, что в конце концов что-нибудь да случится,
но
такой разительной
перемены
вовсе
не
ожидали
-
точно
потоком
прорвало
плотину.
- А ведь быстро рассудили онты, правда
же?
-
радостно
задыхаясь
от
собственной смелости, спросил Пин, когда онты
перестали
петь
и
слышались
лишь тяжкая поступь да гулкое прихлопывание.
- Быстро, говоришь? - отозвался Древень.
-
Хм!
Да, ..далее