Он
впивался взором все глубже и глубже и наконец разглядел Барад-Дур. Тут-то он
и поймался!
Кто знает, куда подевались пропащие арнорские
и
гондорские
Камни?
В
земле они схоронены или зарылись в ил на речном дне? Но один из них так
или
иначе достался Саурону и
сделался
его
орудием.
Должно
быть,
Камень
из
Минас-Итила, ибо эту крепость он взял давно и превратил ее в обитель ужаса -
она стала называться Минас-Моргул.
Теперь-то легко догадаться, как был пленен и прикован блуждающий взгляд
Сарумана и как его с той поры исподволь улещали
и
запугивали.
Изо
дня
в
день, год за годом приникал он к
колдовскому
зеркалу
и
под
надзором
из
Мордора
впитывал
мордорские
подсказки.
Ортханкский
зрячий
камень
стал
волшебным зеркальцем Барад-Дура: ныне всякий, кто взглянет в него, - если он
не наделен несгибаемой волей, - увидит и узнает лишь то, что угодно
Черному
Владыке, сделается его добычей. А как он притягивает к себе! Мне ли этого не
знать! Меня и сейчас подмывает испробовать свою силу, проверить, не смогу ли
я высвободить палантир и увидеть в нем за океанской далью времен
прекрасный
град Тирион, немыслимое творение зодчества Феанора, увидеть в цвету и
Белое
Древо, и Золотое!
Он вздохнул и замолк.
- Жалко, я этого ничего не знал, - сказал Пин.
-
Вот
уж
истинно
не
ведал, что творил.
- Отлично ведал,
-
сказал
Гэндальф.
-
Как
же
не
ведал
ты,
что
поступаешь дурно и по-дурацки! Ведал, и сам себе говорил это, и сам себя
не
послушал. А я тебя раньше не остерег, потому
что
сейчас
только
до
всего
этого додумался. Но если бы и остерег, тебя бы это ничуть не охладило
и
не
удержало. Напротив! А вот как, ожегшись на молоке, станешь дуть на воду, тут
и добрый совет кстати придется.
- О чем говорить! - сказал Пин. - Разложи теперь передо
мной
все
эти
семь Камней - я только зажмурюсь покрепче и заложу руки в карманы.
- Рад слышать, - сказал Гэндальф. - Затем и рассказано.
- Вот еще хотел бы я знать... - начал Пин.
- Смилостивись! - воскликнул Гэндальф. - Если ублажать твое любопытство
рассказами, то остаток моих дней мне рта закрыть не удастся. Ну, что еще
ты
хотел бы знать?
- Я-то? Названия звезд небесных и зверей
земных,
историю
Средиземья,
Верховья и Нездешних Морей. Всего-то навсего! - рассмеялся Пин. - Но мне это
не к спеху, могу и подождать. Я спрашивал про ту черную тень... Ты
крикнул:
"Посланец Мордора!" Какой посланец? Зачем ему надо в Изенгард?
-
Это
был
крылатый
Черный
Всадник,
кольценосец-назгул,
-
сказал
Гэндальф. - А зачем? Ну вот, например, забрать тебя и доставить в Барад-Дур.
- Но он ведь не за мной летел, нет? - пролепетал Пин. - Он
же
не
мог
еще знать, что я...
- Никак не мог, -
сказал
Гэндальф.
-
По
прямой
от
Барад-Дура
до
Ортханка добрых двести лиг, и даже назгул их меньше чем часа
за
три-четыре
не пролетит. Но Саруман, конечно, наведывался к Камню после вылазки орков
и
волей-неволей выдал многие свои тайные
помыслы.
Вот
и
полетел
посыльный
разведать, что он там поделывает. После нынешней
ночи
и
второй
наверняка
прилетит вдогон. И пропал Саруман, как та птичка, у
которой
увяз
коготок.
Откупиться пленником он не может. Камня у него не стало, он даже
не
знает,
чего от него хотят. А Саурон заведомо подумает, что
пленника
он
прячет
и
придерживает, а Камня чурается. Даже если
Саруман
расскажет
посланцу
всю
правду, это Саруману не
поможет.
Изенгард
-
верно,
разрушен,
но
он-то
отсиживается в Ортханке, почему-то цел и невредим! Словом, Саурон непременно
сочтет его мятежником, а ведь он затем и спешил с нами расплеваться, чтобы и
тени таких подозрений не было! И как ему быть теперь, это сущая
загадка.
В
Ортханке он, пожалуй, сможет кое-как отбиться от Девятерых: попробует,
если
придется. Может, даже попробует осадить какого-нибудь назгула, убить под ним
крылатую тварь. Если у него это выйдет - пусть ристанийцы получше глядят
за
своими вороными конями! Как это обернется для нас
-
тоже
не
знаю.
Может
быть, Враг собьется с толку, его на время ослепит гнев против Сарумана. ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004