тоже
их
видимо-невидимо, при свете факелов различались их лица. Вроде
бы
люди
как
люди, высокие, темноволосые - мрачные, но не злобные. Жуть-то была не в них;
страшно стало, когда пошли другие
-
росту
людского,
а
хари
гоблинские,
изжелта-серые, косоглазые. И знаете, мне припомнился тот южанин в
Пригорье;
тот, правда, был все же скорее человек, чем орк.
- Да, я его тоже припоминаю, - сказал Арагорн. -
Мы
навидались
таких
полуорков в Хельмовом ущелье. Теперь-то ясно, что
тот
южанин
был
шпионом
Сарумана, но стакнулся ли
он
с
Черными
Всадниками
или
соблюл
верность
здешнему хозяину - кто его знает. Да
и
то
сказать:
разве
их,
лиходеев,
разберешь, когда они служат верой и правдой, а когда плутуют и мошенничают?
- Короче говоря, набралось Сарумановой рати самое малое тысяч десять, -
сказал Мерри. - Час или около того выходили они из ворот. Одни отправились к
Бродам, другие - прямо на восток. Там был мост, примерно за лигу отсюда, где
река глубоко уходит в каменное русло. Да вон он, что там от
него
осталось:
если встанешь, отсюда видно. Они сипло орали песни, гоготали и галдели.
Ну,
подумал я, ристанийцам-то, пожалуй, худо придется.
Но
Древень
и
ухом
не
повел. Он сказал: "Нынче мне до них дела нет. Я займусь Изенгардом,
скалами
и стенами".
В кромешной тьме много не увидишь,
но
мне
почудилось,
будто
гворны
помалу двинулись на юг, как только затворились ворота.
Должно
быть,
им-то
было дело до орков. А поутру они продвинулись далеко в
долину:
там
лежало
темное пятно.
Как только удалилось Саруманово воинство,
настал
наш
черед.
Древень
опустил нас наземь, подошел к воротам и принялся
колотить
в
них,
вызывая
Сарумана. Со стен посыпались стрелы
и
полетели
камни.
Ну,
стрелы
онтам
нипочем: они их только
язвят,
будто
осиные
укусы.
Онта
можно
истыкать
стрелами как игольник, а он почти и не заметит. Отрава их
не
берет,
да
и
кожа потолще древесной коры. Разве что если изо всех сил рубануть топором
-
вот топоров они не любят. Много, однако, понадобится
дровосеков
на
одного
онта, тем более что, единожды рубанув его, в живых уж точно
не
останешься.
Онтский кулак мнет броню как жесть.
Ну
и
вот,
обстреляли
они
Древня,
и
тот
малость
осердился,
"поспешничать" стал - есть у него такое словечко. Как
гаркнет:
"Хрру-ум
-
ху-ум" - и, откуда ни возьмись, явилась ему на подмогу добрая дюжина
онтов.
А уж сердитый онт - это не шуточки. Пальцами - что рук, что ног - они,
мало
сказать, впиваются
в
камень:
они
его
крошат
что
твой
черствый
хлеб.
Представьте, что сделают со скалами лет за сто древесные корни, так вот, это
делалось у нас на глазах.
Они шатали, трясли, дробили, колотили, молотили - бум-бам, тррах-кррах,
- и через пять минут эти огромные ворота валялись, где сейчас, а
стены
они
рассыпали, как кролики роют песок. Не знаю
уж,
что
там
подумал
Саруман,
понял ли он, какая напасть на него свалилась, но надумать он ничегошеньки не
надумал. Нынче он и маг-то,
видно,
так
себе,
плохонький,
но
волшебство
побоку, просто кишка тонка, а для храбрости ему нужны
рабы
в
ошейниках
и
колеса на ремнях, извините, конечно, за красивое выражение. Да уж, не то что
старина Гэндальф. Саруман небось потому и прославился, что
всех
облапошил,
запершись в Изенгарде.
- Нет, - возразил Арагорн. - Когда-то
он
был
достоин
своей
громкой
славы. Велики были его познания, победительна сметка, на диво искусны
руки,
а главное, он имел власть над чужими умами: мудрых он уговаривал,
тех,
кто
поглупей, запугивал. И эту власть он сохранил: во всем
Средиземье ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004