обтягивала
его
руки
и
ноги; у него были темно-алые губы
и
пышные
серо-зеленые
волосы.
Наконец
Брегалад заговорил, и звучный, как у Древня, был его голос, однако же тоньше
и звонче.
- Кха-ха, эге-гей, ребятки, пойдемте-ка погуляем!
-
пригласил
Он.
-
Меня, как сказано было, зовут Брегалад,
по-вашему
-
Скоростень.
Но
это,
конечно, не имя, а всего-то навсего кличка. Так меня прозвали с тех пор, как
один наш старец едва-едва напыжился
задать
мне
важный
вопрос,
а
я
ему
ответил: "Да, конечно". Опять
же
и
пью
я
слишком
быстро:
добрые
онты
только-только бороды замочили, а я уж губы утираю. Словом, идемте
со
мной,
не пожалеете!
Он протянул им руки - очень красивые, длинные,
долгопалые.
Весь
день
пробродили они втроем по лесу - хором пели песни, дружно смеялись. А смеялся
Скоростень часто, и
смеялся
всегда
радостно.
Смеялся
он,
когда
солнце
являлось
из-за
облаков,
смеялся
при
виде
родника
или
ручья,
смеясь,
останавливался и кропил водой ноги
и
голову.
Слышал
трепет
или
шепоток
деревьев - и тоже заливался смехом. А завидев рябину, стоял, раскинув
руки,
стоял и пел, гибкий, точно юное деревце.
Под вечер он привел их к себе домой, впрочем, дома-то никакого
у
него
не было, а был мшистый камень в уютной зеленой лощинке. Рябины осеняли ее, и
журчал ручей, как в любом
жилище
онта:
этот,
звеня,
бежал
сверху.
Они
разговаривали, пока не
стемнело,
а
в
темноте
где-то
неподалеку
гудело
Онтомолвище, басовитое, гулкое и по-новому
беспокойное;
время
от
времени
чей-нибудь голос звучал громче и тревожнее других, и общий гомон смолкал. Но
их слух заполняла тихая
речь
Брегалада,
и
шелестели
знакомые,
понятные
слова: он вел рассказ о том, как разорили его древний край, где
старейшиной
был Вскорень. "Вот оно что, - подумали хоббиты, - с
орками
у
него,
стало
быть, особые счеты, то-то он долго и не раздумывал".
- Рябинник обступал мой дом,
-
печально
повествовал
Брегалад,
-
и
рябины эти взрастали вместе со мною в тишине и покое незапамятных лет.
Иные
из них, самые старинные, были посажены еще ради онтиц, но те лишь
взглянули
на них и с усмешкой покачали головами: в наших, мол, землях у рябин и
цветы
белее, и ягоды крупнее. А по мне, так не бывало и
быть
не
могло
деревьев
прекраснее и благороднее
этих.
Они
росли
и
росли,
раскидывая
тенистую
густолиственную сень и развешивая по
осени
тяжкие,
ярко-багряные,
дивные
ягодные гроздья, и птицы слетались стаями
на
роскошный
рябиновый
пир.
Я
люблю птиц, хоть они и болтушки,
и
чего-чего,
а
уж
ягод
им
хватало
с
избытком. Однако птицы почему-то стали грубые, злые и
жадные,
они
терзали
деревья, отклевывали грозди и разбрасывали никому не нужные
ягоды.
Явились
орки с топорами и срубили мои рябины. Я приходил потом и звал их по
именам,
незабвенным и нескончаемым, но они даже не
встрепенулись,
они
не
слышали
меня и отозваться не могли, они лежали замертво.
О Орофарнэ, Лассемисте, Карнимириэ!
Рябины мои нарядные,
горделивые дерева!
Рябины мои ненаглядные,
о, как мне дозваться вас? ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004