опасней
загнанного
зверя.
Помните:
Саруман
-
коварный и могучий чародей. Берегитесь его голоса!
Черная скала - граненое подножие Ортханка
-
влажно
поблескивала;
ее
чудовищные острые ребра, казалось, только что вытесаны. Несколько щербин
да
осыпь мелких осколков напоминали о бессильной ярости онтов.
С восточной стороны между угловыми столпами была массивная дверь, а над
ней - закрытое ставнями окно, выходившее на балкон с чугунными
перилами.
К
дверному порогу вели двадцать семь
широких
и
гладких
круговых
ступеней,
искусно вырубленных в черном
камне
мастерами
незапамятных
лет.
Это
был
единственный вход в многоглазую башню, исподлобья
глядевшую
на
пришельцев
рядами высоких и узких стрельчатых окон.
Гэндальф и конунг спешились у нижней ступени.
- Я поднимусь к дверям, - сказал Гэндальф. -
Я
бывал
в
Ортханке,
а
козни Сарумана не застанут меня врасплох.
- Я тоже поднимусь, - сказал конунг. - Мне, старику, никакие козни
уже
не страшны. Я хочу лицом к лицу встретиться с врагом, который
причинил
мне
столько зла. Мне поможет взойти Эомер.
- Да будет так, -
скрепил
Гэндальф-
-
А
со
мною
пойдет
Арагорн.
Остальные пусть подождут здесь. Хватит с
них
и
того,
что
они
увидят
и
услышат отсюда.
- Нет! - воспротивился Гимли.
-
Мы
с
Леголасом
желаем
смотреть
и
слушать вблизи. У наших народов свои счеты
с
Саруманом.
Мы
последуем
за
вами.
- Ну что ж, следуйте! - сказал Гэндальф и бок о бок с Теоденом медленно
взошел по ступеням.
Всадники разъехались по сторонам лестницы и остались на конях; тревожно
и недоверчиво поглядывали они на
страховидную
башню,
опасаясь
за
своего
государя. Мерри с Пином присели на нижней ступени, им было очень не по себе.
- Это ж по такой грязище от ворот не меньше полумили! - ворчал
Пин.
-
Эх, удрать бы сейчас потихонечку и
спрятаться
в
караулке!
Чего
мы
сюда
притащились? Нас и не звал никто.
Гэндальф ударил жезлом в двери Ортханка, они отозвались глухим гулом.
- Саруман! Саруман! - громко
и
повелительно
крикнул
он.
-
Выходи,
Саруман!
Ответа долго не было. Наконец растворились ставни за
балконом,
но
из
черного проема никто не выглянул.
- Кто там? - спросили оттуда. - Чего вам надо?
Теоден вздрогнул.
- Знакомый голос, - сказал он. - Кляну тот день, когда впервые
услышал
его.
- Ступай позови Сарумана,
коль
ты
у
него
теперь
в
лакеях,
Грима
Гнилоуст! - сказал Гэндальф. - И без оттяжек!
Ставни затворились. Они ждали. И вдруг послышался другой голос,
низкий
и бархатный, очарование было в самом его
звуке.
Кто
невзначай
поддавался
этому очарованию, услышанных слов обычно не помнил, а если припоминал, то
с
восторженным и бессильным трепетом. Помнилась
же
более
всего
радость,
с
какой он внимал
мудрым
и
справедливым
речам,
звучавшим
как
музыка,
и
хотелось как
можно
скорее
и
безогляднее
соглашаться,
причащаться
этой
мудрости. После нее всякое
чужое
слово
язвило
слух,
казалось
грубым
и
нелепым; если же ее оспаривали, то сердце возгоралось
гневом.
Иные
бывали
очарованы, лишь пока голос обращался
к
ним,
а
после
с
усмешкой ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004