место
сверток
не положил, а выпрямился, прижимая его к себе. Потом его осенило: он
отошел
на цыпочках и вернулся с большим булыжником. Снова встав на колени, он разом
сорвал тряпицу с круглого предмета, закутал в нее булыжник
и
подсунул
его
поближе к руке Гэндальфа.
И наконец посмотрел на
гладкий
хрустальный
шар,
черный
и
тусклый,
лежавший возле его колен. Пин поднял его, торопливо обернул
полой
плаща
и
хотел было вернуться к своему ложу, но тут Гэндальф
зашевелился
во
сне
и
что-то пробормотал на чужом языке;
рука
его
вытянулась,
ощупала
круглый
сверток, он вздохнул и опять затих.
"Болван ты стоеросовый, - неслышно увещевал себя Пин. - Вляпаешься - не
выберешься! Сейчас же положи обратно!" Но колени его тряслись,
он
не
смел
подойти к магу и обменять свертки. "Не выйдет, я его разбужу, - мелькнуло
у
него в голове, - надо сперва успокоиться. Так что уж ладно,
посмотрю
хоть,
чтобы не зря. Только не здесь!" Он прокрался к зеленому
холмику
неподалеку
от своего травяного ложа. Луна вдруг выглянула из-за края лощины.
Пин сел, сдвинул колени, пристроил на них шар и низко склонился к
нему
- точь-в-точь голодный мальчишка, стащивший миску с едой,
-
наконец
отвел
плащ и посмотрел. Тишина сомкнулась и зазвенела у него в ушах.
Сначала
шар
был темный,
янтарно-черный,
сверкающий
в
лунных
лучах,
потом
медленно
засветился изнутри, впиваясь в его глаза,
неотвратимо
притягивая
их.
Шар
вспыхнул и закрутился, нет, это в нем закрутился огненно-багровый вихрь -
и
вдруг погас. Хоббит ахнул, застонал и
попробовал
оторваться
от
шара,
но
только скрючился, сжимая его обеими руками. Он приникал к нему все
ближе
и
ближе, потом оцепенел, губы его беззвучно шевелились. С
придушенным
криком
он опрокинулся навзничь.
Крик был ужасающий. Часовые спрыгнули в лощину. Весь
лагерь
мгновенно
пробудился.
- Ах ты, воришка несчастный! - сказал Гэндальф, поспешно набросив
плащ
на хрустальный шар. - Ну, Пин, вот уж не было
печали!
-
Он
опустился
на
колени подле простертого, застывшего хоббита, чьи раскрытые глаза неподвижно
глядели в небо. - Что же он успел натворить и чего нам теперь ждать?
Лицо мага резко осунулось.
Он взял Пина за руку и прислушался к его дыханию, потом возложил ладони
ему на лоб. Дрожь пробежала по телу
хоббита,
и
веки
его
сомкнулись.
Он
вскрикнул, сел и уставился на склоненные к нему в лунном свете бледные лица.
- Не
для
тебя
эта
игрушка,
Саруман!
-
пронзительно
и
монотонно
прокричал он. - Я тотчас же за нею пришлю. Понятно? Так и передай!
Он вскочил и бросился бежать, но Гэндальф перехватил и
удержал
его
-
бережно и крепко.
- Перегрин Крол! - молвил он. - Вернись! Хоббит успокоение
прижался
к
надежной и твердой руке.
- Гэндальф, это ты! - воскликнул он. - Прости меня, Гэндальф!
- Простить? - нахмурился маг. - Сперва скажи, за что?
- Я ук... унес шар и заглянул в него, - запинаясь, проговорил Пин. -
И
я увидел очень страшное, а уйти было нельзя. Он явился, и допрашивал меня, и
стал на меня глядеть, и... и я больше ничего не помню.
- Нет, так не пойдет, - строго сказал Гэндальф. - Что ты увидел, о
чем
он допрашивал, что ты ему сказал?
Пин закрыл глаза и мелко задрожал, но не произнес ни слова.
Все
молча
смотрели на
него,
кроме
Мерри
-
тот
отвернулся.
Лицо
Гэндальфа
было
по-прежнему сурово.
- Отвечай! - велел он.
Пин начал снова - глухим, непослушным голосом, но
речь
его
с
каждым
словом становилась все отчетливее.
- Я увидел темное небо и высокую зубчатую
башню,
-
сказал
он.
-
И
крохотные
звезды.
Казалось,
видится
то,
что
было
давным-давно
и
далеко-далеко, но видится ясно и четко. Звезды
меркли,
мерцали:
их
точно
гасили какие-то крылатые чудища - казалось, огромные летучие мыши вьются над
башней. Я их насчитал девять. Одна полетела прямо
на
меня,
разрастаясь
и ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004