-
больше: и глаза-то его, как мне помнится (а давненько же я
его
не
видел),
стали ни дать ни взять окна в каменной стене, да-да, занавешенные окна.
Теперь-то мне, пожалуй, и понятно, чего
ему
надо.
Власти
ему
надо,
всемогущества. В голове у него одни колесики да винтики, а живое -
глядишь,
на что и сгодится, а нет - пропадай.
Понятно,
понятно;
предатель
он,
не
иначе. Это ж надо, с орками связался,
всякая
дрянь
у
него
под
началом.
Бр-р-р, кгм! Да нет, еще того хуже, он и с ними
как-то
там
чародействует,
черные дела творит. Изенгардцы по вашим рассказам выходят не просто орки,
а
злодеи на людскую стать. Злыдням и нежити,
отродью
Великой
Тьмы,
дневной
свет невмоготу, а Сарумановы новоявленные орки хоть и злобствуют, да терпят.
Что же это такое
он
там
намудрил?
Людей,
что
ли,
испортил
или
орков
обчеловечил? Хуже мерзости не придумаешь!
Древень бурчал и рокотал, точно про себя предавал Сарумана неизбывному,
земляному, онтскому проклятию.
- То-то я в толк не возьму, с чего это орки так осмелели и
средь
бела
дня шляются у меня по
Лесу.
Давеча
только
я
додумался,
что
виною
тут
Саруман: он давным-давно разведал все лесные тропинки, а я, дурак, раскрывал
ему здешние тайны. Вот он теперь и хозяйничает со своими
сворами.
Деревьев
на опушках порубили видимо-невидимо, а хорошие были деревья. Много оставлено
бревен - пусть, мол, гниют сорокам на
радость,
а
еще
больше
оттащили
в
Изенгард, на растопку тамошних печей. Нынче Изенгард все время дымится.
Да
чтоб
ему
сгинуть
от
корня
до
последней
веточки!
Я
с
этими
порубленными деревьями дружил, я их
многих
помнил
с
малого
росточка,
и
голоса их помню, а теперь их нет, как и не было. Где была звонкая чаща,
там
торчат пни и стелется кустарник. Нет, я, видать, проморгал. Запустил я
свои
дела. Хватит!
Древень рывком встал с постели, распрямился и ударил кулаком по
столу.
Огненные чаши вздрогнули и выплеснули цветное пламя. Глаза его тоже сверкну-
ли зеленым огнем, и борода вздыбилась пышной метлой.
- Нет уж, хватит! - загудел он. - И вы со мной пойдете. Глядишь, чем
и
поможете. Не мне, а своим друзьям: им-то,
в
Ристании
и
Гондоре,
каково,
ежели враг и спереди, и с тыла. Пока пойдем вместе - на Изенгард!
- Да, мы пойдем с тобой, - согласился Мерри. - И попробуем быть тебе не
в тягость.
- Непременно пойдем!
-
подхватил
Пин.
-
И
с
ихней
Белой
Дланью
обязательно разделаемся. На что другое, а на это я погляжу, пусть от меня
и
не будет толку. Углука я не забуду, и как мы бежали - тоже.
- Вот и ладно, и не забывай! - сказал Древень.
-
Но
слова
мои
были
поспешные,
а
торопиться
не
надо.
Разгорячился
я.
Надо
успокоиться
и
подумать, а то ведь легко сказать "хватит"!
Кому
хватит,
а
кому
и
нет.
Разберемся!
Он пошел под арку и постоял под струйчатой занавесью. Потом
рассмеялся
и встряхнулся, разбрызгивая зеленые и алые капли. Подумал, возвратился,
лег
на постель и лежал молча.
Вскоре хоббиты услышали, как
он
забормотал.
И
вроде
бы
считал
на
пальцах.
- Фангорн, Финглас, Фладриф, ага, всего-то,
-
вздохнул
он.
-
Н-да,
маловато нас осталось, вот в чем печаль.
-
И
обратился
к
слушателям:
-
Только трое осталось из тех, что бродили, пока не обрушилась
Великая
Тьма,
ну да, трое: я, Фангорн, а еще Финглас и Фладриф - это их эльфийские
имена; ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004