заткнули уши. И удалились, подсыпав зерна в ясли.
- Теперь пойдем к нашим яслям, - сказал Берегонд; они с Пином вернулись
в цитадель,
подошли
к
северным
дверям
башни
и
спустились
по
длинной
прохладной лестнице в широкий коридор со
светильниками.
В
ряду
низеньких
дверей по правую руку одна была открыта.
- Это наша ротная кладовая и раздаточная, - сказал Берегонд. -
Привет,
Таргон! - крикнул он в дверь. - Рановато вроде, но со мной
тут
новобранец,
принят по приказу государя. Он изголодался в долгом пути, и нынче утром
ему
несладко пришлось. Сыщи уж там какой ни на есть снеди!
Им дали хлеба, масла, сыра и яблок, запасенных осенью - сморщенных,
но
душистых и сладких, - дали кожаную флягу свежего пива,
деревянные
миски
и
кубки. Все это они сложили
в
корзину
и
выбрались
наверх,
на
солнышко.
Берегонд повел Пина к восточному выступу парапета,
где
под
бойницей
была
каменная скамья. Далеко видны были озаренные утренним светом просторы.
Они ели, пили и разговаривали о Гондоре, о
здешних
делах
и
обычаях,
потом о Хоббитании и прочих неведомых здесь краях,
которые
Пину
привелось
повидать. Они говорили, а Берегонд изумлялся
все
больше
и
больше
и
все
растеряннее смотрел на хоббита, который то сидел на скамье, болтая короткими
ножками, то вставал на цыпочки и выглядывал в бойницу.
- Не скрою от тебя, сударь мой Перегрин, - молвил Берегонд,
-
что
ты
показался мне с виду ни дать ни взять девятилетним мальчишкой,
а
ты
между
тем столько претерпел опасностей и столько навидался чудес, что хватило бы и
нашему седобородому старцу. Я-то подумал, что нашему
государю
угодно
было
обзавестись пажом, какие бывали, говорят, в старину
у
королей.
Но
теперь
вижу, что дело обстоит совсем иначе, и ты уж не взыщи за глупость мою.
- Чего там, - сказал Пин. - Да ты не так уж и
ошибся.
По-нашему-то
я
сущий мальчишка и "войду в возраст", как говорят у нас в Хоббитании,
только
через четыре года. И вообще, не
обо
мне
речь.
Давай
лучше
показывай
и
объясняй.
Солнце уже поднялось высоко, и туманы в
низине
рассеялись.
Последние
клочья
рваными
облаками
проносились
в
небе,
и
на
резком,
порывистом
восточном ветру бились и трепетали белые стяги цитадели. За пять лиг от
них
и дальше, сколько хватал глаз, серела и блистала огромная
излучина
Великой
Реки, выгнутая к востоку с северо-запада;
устремляясь
затем
на
юг,
река
терялась в зыблющейся дымке, а до Моря оставалось еще добрых пятьдесят лиг.
Весь Пеленнор был виден как
на
ладони:
россыпь
огражденных
усадеб,
амбаров, коровников, хотя нигде не паслись ни коровы, ни другой скот.
Вдоль
и поперек пересекали зеленые пажити
большие
и
малые
дороги,
и
вереницы
повозок тянулись к Великим Вратам, а оттуда навстречу им катила
повозка
за
повозкой. Изредка подъезжали вскачь верховые,
спешивались
и
торопились
в
город. Поток от ворот направлялся по тракту, который круто сворачивал на
юг
и, уходя от извива реки, вскоре исчезал из виду у горных подножий. Тракт был
просторный, гладко
вымощенный;
за
восточной
его
обочиной,
вдоль
дамбы
проходила широкая зеленая дорожка для верховых. По ней мчались туда
и
сюда
всадники, а
тракт,
казалось,
был
запружен
людским
месивом.
Потом
Пин
пригляделся и увидел, что на тракте царил строгий порядок: там
двигались
в
три ряда - один быстрее, конские упряжки;
другой
помедленнее,
воловьи,
с
громоздкими разноцветными фургонами; и у западной обочины,
медленнее
всех,
люди, впрягшиеся в тележки.
- Уходят в долины Тумладена и Лоссарнаха,
в ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004