ни
духу
от
них
не
было.
Всего через два дня после ухода войска царевна
Эовин
велела
сиделкам
принести ее облачение и уговоров слушать не пожелала;
ей
помогли
одеться,
возложили больную руку на холщовую перевязь и проводили к
Смотрителю
Палат
Врачеванья.
- Сударь, - сказала она, - на сердце у меня неспокойно,
и
не
могу
я
больше изнывать от праздности.
- Царевна, - возразил Смотритель, - ты еще далеко не излечилась, а
мне
строго-настрого велено довести дело до конца с особым тщанием. Еще семь дней
- так мне сказали - ты не должна была вставать с постели.
Прошу
тебя,
иди
обратно в свой покой.
- Я излечилась, - сказала она, - от телесного недуга, левая рука только
плоха, а это пустяки. Но недуг одолеет меня снова,
если
мне
будет
нечего
делать. Неужели нет вестей с войны? Я спрашивала у сиделок - они не знают.
- Вестей нет, - отвечал Смотритель, - известно лишь,
что
войско
наше
очистило Моргульскую долину и двинулось дальше. Во главе его,
говорят,
наш
новый полководец с севера. Это великий воин, а вдобавок целитель; никогда бы
не подумал, что рука целителя может владеть
мечом.
У
нас
в
Гондоре
все
иначе; правда, если верить древним сказаньям, бывало и так. Однако же многие
века мы, целители, лишь врачевали раны, нанесенные мечом. Хотя
и
без
этих
ран дела бы нам хватило: сколько в мире болезней и немощей, а тут еще
войны
и всякие сражения.
- Да нет, господин Смотритель, во всякой войне один - зачинщик,
другой
же воюет поневоле, - возразила Эовин. - Но кто за меч не берется, от меча
и
погибнет. Ты что, хотел бы, чтобы народ Гондора собирал травы,
пока
Черный
Властелин собирает войска? А бывает, что исцеленье вовсе не нужно. Иной
раз
лучше умереть в битве, принять жестокую смерть. Я бы ее и выбрала, будь
мой
выбор.
Смотритель поглядел на нее. Высокая и стройная, со сверкающими
глазами
на бледном лице, она сжала в кулак
здоровую
руку
и
повернулась
к
окну,
выходившему на восток. Он вздохнул и
покачал
головой.
Наконец
она
снова
обратилась к нему.
- Что толку бездельничать! - сказала она. - Кто у вас в городе главный?
- Право, не знаю, царевна, - замялся он. - Не по моей
это
части.
Над
мустангримцами, которые остались, начальствует их Сенешаль,
городом
ведает
наш Хранитель ключей Турин. А вообще-то правитель, новый наместник,
у
нас,
само собой, Фарамир.
- Где его искать?
- Искать его не надо, царевна, он
здесь,
в
Палатах.
Он
был
тяжело
ранен, теперь поправляется. Только я вот не знаю...
- Может, ты меня к нему отведешь? Тогда и узнаешь.
Фарамир одиноко
прогуливался
по
саду
возле
Палат
Врачеванья;
под
теплыми лучами солнца его тело понемногу оживало, но на душе было
тяжко,
и
он то и дело подходил к восточной стене. Обернувшись на зов
Смотрителя,
он
увидел Эовин и вздрогнул от жалости - так печально было ее измученное лицо.
- Государь, - сказал Смотритель, - это ристанийская царевна Эовин.
Она
сражалась вместе с
конунгом,
была
жестоко
ранена
и
оставлена
на
моем
попечении.
Но
моим
попечением
она
недовольна
и
хочет
говорить
с
Градоправителем.
- Не ошибись, государь, - сказала Эовин. - Я не
жаловаться
пришла.
В
Палатах все как нельзя лучше
-
для
тех,
кто
хочет
излечиться.
Мне
же
тягостны праздность, безделье, заточение. Я искала смерти в бою и
не
нашла
ее, но ведь война не кончилась...
По знаку Фарамира Смотритель с поклоном удалился.
- Чем я могу помочь тебе, царевна? - спросил Фарамир. - Как
видишь,
я
тоже узник наших врачевателей.
Он снова взглянул на нее: его всегда глубоко трогала
чужая
скорбь,
а
она была прекрасна в своем горе, и прелесть ее пронзала сердце. Она
подняла
глаза и встретила тихий, нежный взгляд; однако же
Эовин,
взращенная
среди
воинов, увидела и поняла, что перед нею стоит витязь,
равного
которому ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004