упорная хоббитская храбрость. Он сжал кулаки. Нельзя,
чтоб
она
погибла
-
такая прекрасная, такая отважная! А уж если суждено ей погибнуть...
Враг не смотрел
на
него,
но
он
опасался
шелохнуться:
как
бы
не
пригвоздил его к земле ужасный взгляд. И пополз медленно-медленно, однако же
для Черного Главаря он был что червяк в
грязи
-
тому
надо
было
жестоко
расправиться с дерзкой противницей.
Внезапно чудище простерло крылья, источая зловоние. Оно снова
взвилось
высоко в воздух и с воплем ринулось вниз, на Эовин, выставив зубастый клюв и
когти.
Но ни на шаг не попятилась она - ристанийская дева-воительница из
рода
конунгов, гибкая, как булатный клинок, блистающая грозной
красой.
Свистнул
острый меч и единым махом разрубил вытянутую шею; отсеченная
голова
камнем
брякнулась оземь. Эовин отпрянула
назад,
и
рухнуло
перед
нею
безглавое
чудище,
корчась
и
распластав
широкие
крылья.
Черная
мгла
рассеялась;
златокудрую царевну ярко озарило солнце.
Из праха вырос, воздвигся Черный Всадник, с остервенелым криком обрушил
он булаву на ее шит, и шит разлетелся вдребезги, и обвисла
сломанная
рука,
колени ее подогнулись. А назгул навис, словно туча; сверкнули его
глаза,
и
он занес булаву для смертельного удара.
Но вдруг он шатнулся, испустив крик
боли,
-
и
удар
пришелся
мимо,
булава угодила в землю.
Ибо
меч
хоббита
прорезал
сзади
черный
плащ
и
вонзился пониже кольчуги в подколенную жилу.
- Эовин! Эовин! - крикнул Мерри. И она из последних сил
выпрямилась
и
взмахнула мечом, как бы отсекая корону от мантии, от могучих, склоненных над
нею плеч. Меч раскололся, как стеклянный. Корона, звякнув, откатилась. Эовин
ничком упала на труп поверженного врага... но пусты были
плащ
и
кольчуга.
Груда тряпья и железа осталась на земле;
неистовый
вопль
стал
протяжным,
стихающим воем, ветер унес его, и вой захлебнулся
вдали,
и
на
земле
его
больше не слышали.
А хоббит Мериадок стоял среди мертвых
тел
и
мигал
на
свету,
будто
совенок; слезы слепили его, и как в тумане видел он лучистые волосы недвижно
простертой Эовин, потом посмотрел на лицо конунга, погибшего в
час
победы.
Белогрив в предсмертных судорогах
высвободил
седока,
но
прежде
невольно
погубил его.
Мерри склонился и поднес к
губам
его
руку.
И
вдруг
Теоден
открыл
незамутненные глаза и с трудом, но твердо вымолвил:
- Прощай, господин хольбитла!
Настал
мой
черед
отойти
к
праотцам.
Надеюсь, я не посрамил их памяти. И черного
змия
низверг
я
своей
рукой.
Рассвет был хмурый, день яснеет, и будет золотой закат!
Мерри слова не шли на язык, и он опять заплакал. - Прости, государь,
-
проговорил он, - прости, я нарушил твое веление
-
и
только
и
смог,
что
оплакать нашу вечную разлуку.
Старый конунг улыбнулся.
- Не печалься. Верность в вину не ставят. Живи и радуйся, а как станешь
на покое дымить своей
трубкой,
припомни
меня.
Не
приведется,
увы,
нам
пировать в Медусельде, как я тебе обещал, и не расскажешь ты
мне
про
ваше
ученье о травах... - Он смолк и смежил веки. Мерри
подался
к
нему,
боясь
дышать, и наконец услышал: - Где Эомер? Глаза мои застилает
тьма,
надо
бы
повидать его
перед
смертью.
Ему
быть
конунгом.
И
пусть
передаст
мой ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004