за
своим
зеленым шитом, который вручила ему Эовин, и повесил его на спину. И
поискал
взглядом оброненный меч: когда он нанес удар, рука
его
отнялась
и
теперь
висела как плеть. Да, вот
оно,
его
оружие...
но
что
это?
Клинок
меча
дымился, будто ветка на костре, и Мерри смотрел, как он стал тонкою
светлой
струйкой, а потом и вовсе исчез.
Таков был конец меча из Могильников, откованного на древнем
Западе.
И
возрадовался бы тот оружейник Великого Северного княжества, что трудился над
ним в незапамятные времена, ибо не было тогда у дунаданцев злее
врага,
чем
ангмарский король-ведьмак, ставший Главным Назгулом. Иной клинок, пусть и
в
самой могучей руке, был бы ему нипочем, а этот жестоко ранил,
вонзившись
в
призрачную плоть и разрушив лиходейское заклятие.
Плащи были настелены на древки копий; на эти носилки
гридни
возложили
конунга. Эовин бережно подняли и понесли за ним. Но других
убитых
пришлось
оставить на поле, ибо там погибли семь витязей, и среди них -
первейший
из
гридней, Деорвин. Их отнесли подальше от вражеских трупов и мерзкой
падали,
оградив частоколом копий.
Когда
же
отгремела
битва,
гридни
воротились,
развели костер и спалили смрадную тушу, а
над
могилой
Белогрива
насыпали
холм и поставили камень с надписью по-гондорски и по-ристанийски:
Был верен конунгу конь Белогрив
И с ним погиб, его погубив.
Высокой
и
пышной
травою
порос этот холм, а на месте сожжения чудища
навсегда осталась черная проплешина.
Медленно и уныло брел Мерри подле
носилок,
и
не
было
ему
дела
до
сражения. Он очень
устал,
руку
грызла
боль,
все
тело
сотрясал
озноб.
Дождевая туча налетела с Моря: казалось, небеса оплакивают Эовин и
Теодена,
роняя серые слезы на пылающий город. Сквозь мутную пелену Мерри увидел,
что
к ним
приближаются
гондорские
всадники.
Имраиль,
владетель
Дол-Амрота,
подъехал и осадил коня.
- Что у вас за ноша, ристанийцы? - крикнул он.
- Мы несем конунга Теодена, - отвечали ему. - Он пал в
бою.
А
войско
ведет конунг Эомер - узнаешь его по белому чупруну на шлеме.
Имраиль спешился и скорбно преклонил колена у носилок, чествуя воителя,
чья доблесть спасла Гондор в роковой час. Поднявшись, он взглянул на Эовин и
изумился.
- Но ведь это женщина? - сказал он.
-
Неужто
жены
и
мужи
Ристании
бьются ныне бок о бок?
- Нет! - отвечали ему. - Одна лишь царевна Эовин, сестра Эомера, была с
нами, и горе нам, что мы об этом не знали.
И князь подивился красоте мертвенно-бледной Эовин
и,
склонившись
над
нею, тронул ее руку.
- Ристанийцы! - вскричал он. - Нет ли меж вами лекарей? Она ранена,
и,
быть может, смертельно, однако, мнится мне, еще жива.
Он поднес к ее холодным губам
свой
налатник
-
и
слегка
замутилась
сверкающая сталь.
- Торопитесь! - сказал он и отправил конника в город за помощью. А
сам
в знак прощанья низко поклонился павшим и, вскочив на коня, умчался в бой.
Все яростней разгоралась битва на Пеленнорской равнине,
и
далеко
был
слышен грозный гул сраженья: неистово кричали
люди
и
бешено
ржали
кони,
трубили рога, гремели трубы, ревели разъяренные мумаки. У южной стены города
пешее гондорское воинство билось с моргульцами - их полку
прибыло.
Конница
вся поскакала на восток, на помощь Эомеру: и Турин Высокий, Хранитель ключей
Минас-Тирита, и владетель Лоссарнаха, и Гирлуин с Изумрудных Холмов, и князь
Имраиль со своими витязями.
А Эомеру помощь была нужнее нужного: опрометью,
безоглядно
бросил
он
войско в атаку, и неистовый натиск пропадал
попусту.
Ристанийцы
с
налету
врезались в ряды южан, разогнали конницу и разметали пехоту. Но
от
мумаков
лошади шарахались, и громадные звери стояли, несокрушимые, словно
башни,
а
хородримцы заново собирались вокруг них. Одних южан было втрое
больше,
чем
всех
ристанийцев,
и
подходили
новые
полчища
из
Осгилиата
-
запасные
карательные
войска,
которые
ожидали
повеления
вождя ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004