и
обломков, не замечая их. Носился дым, воняло гарью; догорали и тлели
башни
в
огненных рвах вместе с трупами людей и орков и останками громадных
зверей
из
южного
края,
которых закидали камнями или застрелили, целясь в
глаза, храбрые лучники Мортхонда. Дождь кончился, сверкало солнце, однако же
город
был
окутан понизу дымным смрадом. Люди выходили из города, расчищали
поле,
закапывали
отбросы битвы. Прибыли паланкины: Эовин бережно возложили
на
подушки,
а
тело
конунга
укрыли
златотканым
покровом.
Впереди
шли
факельщики, и бледный в солнечном свете огонь метался по ветру
Так
внесли
Теодена
и
Эовин
в
столицу
Гондора,
и
все
встречные
склонялись,
обнажив головы. Прошли сквозь дым и пепел первых ярусов и стали
подниматься
по нескончаемым каменным улицам. Мерри казалось, что так всегда
и будет, что его затягивает безысходное сновидение, что так ему будто и надо
идти, идти и идти к неведомому концу, где никакая память не поможет.
Далеко-далеко еще раз мелькнули и исчезли факельные
огни;
он
брел
в
темноте и думал: "Этот узкий путь ведет в могилу, там и отдохну".
Но
вдруг
его мертвящий сон нарушил живой голос:
- Мерри, ну наконец-то! Нашелся все-таки!
Он поднял взгляд, и туман немного рассеялся. Перед ним стоял Пин! Узкая
улочка, их двое, и никого больше. Он протер глаза.
- Где конунг? - сказал он. - И где Эовин? - Он
споткнулся,
присел
на
крыльцо и снова заплакал.
- Они там, в цитадели, - сказал Пин. - Я уж подумал, ты заснул на
ходу
и забрел невесть куда. Мы когда увидели, что тебя нет, Гэндальф послал меня:
ищи, говорит, без него не возвращайся. Ну, Мерри, ну, старина! Да как
же
я
рад тебя видеть! Но ты на ногах едва держишься, а я языком
болтаю.
Погоди,
тебе плохо, ты раненый?
- Да нет, - сказал Мерри. - Вроде бы и не раненый.
Только,
понимаешь,
Пин, правая рука отнялась, как я его ударил. И меч истлел, будто веточка
Пин тревожно глядел на него
- Слушай, пойдем-ка, да побыстрее, - сказал он. - Не унесу
я
тебя,
а
жаль: ходок из тебя неважный. Тебе вообще-то
и
ходить
нельзя,
но
ты
уж
прости. Такие дела в городе, просто ужас что творится - мудрено ли ненароком
упустить из виду раненого хоббита.
-
Иной раз не худо, ежели тебя упустят из виду, - сказал Мерри. - Меня
как
раз
из
виду
упустил...
нет, нет, об этом не надо. Помоги, Пин! Рука
совсем оледенела, и темень перед глазами.
- Ты обопрись на
меня,
дружище!
-
сказал
Пин.
-
Пойдем,
пойдем!
Потихонечку, шаг за шагом. Тут недалеко.
- До кладбища, что ли, недалеко? - осведомился Мер-
-
До
какого
там кладбища! - сказал веселым голосом, чуть не плача от
страха и жалости. - Нет, мы пойдем в Палаты Врачеванья.
Они вышли из проулка между высокими домами и стеной четвертого яруса на
главную улицу, ведущую к цитадели. Шли они, и
то
сказать,
шаг
за
шагом:
Мерри шатался и бормотал, как во сне.
"Не доведу я его, - подумал Пин. - Хоть бы кто помог! Не
оставлять
же
его посреди улицы".
И тут - вот чудеса! - сзади послышался топоток, и
выскочил
мальчишка;
это был Бергил, сын Берегонда.
- Привет, Бергил! - крикнул Пин. - Куда спешишь? Я вижу, ты жив-здоров,
на радость отцу!
- Я на посылках у врачевателей, - отозвался Бергил.
-
Некогда
мне
с
тобой.
- Да и беги себе! - сказал Пин. - Только
скажи
им
там,
что
раненый
хоббит - ну, периан, вроде меня - кой-как доплелся с поля
брани,
а
дальше
идти не может. Митрандиру, если он там, скажи, он обрадуется.
И Бергил убежал.
"Здесь и подожду", - подумал
Пин.
Он
опустил
Мерри
на
мостовую
в
солнечном месте и уселся возле него, положив
его
голову
себе
на
колени.
Потом ощупал его с ног до головы и взял его руки в свои.
Правая
рука
была
ледяная.
Очень скоро явился не кто-нибудь, а
сам
Гэндальф.
Он
склонился
над
Мерри, погладил его по лбу, потом бережно поднял.
- Его надо было встречать с почестями, - сказал он. - Да, я
в
вас
не
обманулся, и, если бы Элронд меня не послушал, не
пустил
бы ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004