Громады скал, ограждавшие крепость,  были  источены  изнутри  ходами  и
переходами  между  тайниками,  кладовыми  и  камерами,   кругом   обставлены
всевозможными постройками; зияли бесчисленные окна, бойницы и черные  двери.
Там ютились тысячи мастеровых, слуг, рабов и воинов, там  хранилось  оружие,
там, в подвалах, выкармливали волков. Все  днище  каменной  чаши  тоже  было
иссверлено; низкие купола укрывали скважины и шахты,  и  при  луне  Изенгард
выглядел беспокойным  кладбищем.  Непрестанно  содрогалась  земля;  винтовые
лестницы уходили вглубь, к сокровищницам,  складам,  оружейням,  кузницам  и
горнилам. Вращались железные маховики, неумолчно  стучали  молоты.  Скважины
изрыгали дымные струи и клубы в красных, синих, ядовито-зеленых отсветах.
     Дороги меж цепей вели к центру, к башне причудливой формы. Ее воздвигли
древние строители,  те  самые,  что  вытесали  скалистую  ограду  Изенгарда.
Казалось, однако же, что людям такое не под силу, что  это  отросток  костей
земных,  увечье  разверзнутых  гор.   Гигантскую   глянцевито-черную   башню
образовали четыре сросшихся граненых столпа. Лишь наверху, на высоте пятисот
футов над равниной, они вновь расходились  кинжальными  остриями;  посредине
этой каменной  короны  была  круглая  площадка,  и  на  ее  зеркальном  полу
проступали таинственные письмена.
     Ортханк - так называлась мрачная цитадель Сарумана, и  волею  судеб  (а
может,   и   случайно)   имя   это   по-эльфийски   значило   Клык-гора,   а
по-древнеристанийски - Лукавый Ум.
     Могучей и дивной крепостью был Изенгард, и многие тысячи лет хранил  он
великолепие; обитали здесь  и  великие  воеводы,  стражи  западных  пределов
Гондора, и мудрецы-звездочеты. Но Саруман медленно и упорно перестраивал его
в угоду своим злокозненным планам и думал, что он -  великий,  несравненный,
искусный зодчий; на самом же деле все его выдумки и ухищрения, на которые он
разменял  былую  мудрость  и  которые  мнились  ему  детищами   собственного
хитроумия, с начала до конца были подсказаны из Мордора: строил  он  не  что
иное, как раболепную копию, игрушечное подобие  Барад-Дура,  великой  Черной
Твердыни с ее бастионами, оружейнями, темницами и огнедышащими горнилами;  и
тамошний властелин  в  непомерном  своем  могуществе  злорадно  и  горделиво
смеялся над незадачливым и ничтожным соперником.
     Таков был оплот Сарумана, так его описывала молва, хотя очевидцев и  не
было, ибо не помнилось  ристанийцам,  чтобы  кто-нибудь  из  них  проник  за
крепостные врата, а те немногие, кто там побывал,  -  те,  вроде  Гнилоуста,
ездили туда тайком и держали язык за зубами.
     Гэндальф проехал мимо столба с изваянием Длани, и тут конники заметили,
что Длань-то вовсе не белая, а точно испятнанная засохшей кровью,  и  вблизи
стало видно, что ногти ее побагровели. Гэндальф углубился  в  туман,  и  они
нехотя последовали за ним. Кругом, словно после половодья, разлились широкие
лужи, поблескивали колдобины, налитые водой, журчали в камнях ручьи.
     Наконец Гэндальф  остановился,  сделал  им  знак  приблизиться,  и  они
выехали из тумана. Бледный  послеполуденный  солнечный  свет  озарил  ворота
Изенгарда.
     А ворот не было; ворота, сорванные с петель  и  покореженные,  валялись
поодаль, среди руин,  обломков  и  бескрайней  свалки  щебня.  Входная  арка
уцелела, но за ней тянулась расселина - туннель, лишенный кровли.  По  обеим
его сторонам стены были проломлены, сторожевые башни сшиблены и  стоптаны  в
прах. Если бы океан во всей своей ярости обрушился на горную крепь - и то бы
он столько не наворотил.
     А в кольце полуразваленных скал дымилась  и  пузырилась  залитая  водой
огромная каменная чаша, испуская пары, колыхалось месиво  балок  и  брусьев,
сундуков и ларей  и  всяческой  прочей  утвари.  Искривленные,  покосившиеся
столбы торчали над паводком; все дороги были затоплены,  а  каменный  остров
посредине окутан облаком пара. Но по-прежнему темной,  незыблемой  твердыней
возвышалась башня Ортханка, и мутные воды плескались у ее подножия.
     Конунг и его конники глядели и поражались: владычество  Сарумана  было,
очевидно, ниспровергнуто, но кем и как? Снова посмотрели  они  на  арку,  на
вывернутые ворота и рядом с ними, на груде  обломков,  вдруг  заметили  двух
малышей в сером,  почти  неразличимых  средь  камней.  Подле  них  стояли  и
валялись бутылки, чашки и плошки; похоже, они только-только плотно  откушали
и теперь отдыхали от трудов  праведных.  Один,  видимо,  вздремнул,  другой,
скрестив ноги и закинув руки за голову, выпускал изо рта облачка  и  колечки
синеватого дымка.
     Теоден, Эомер и прочие ристанийцы обомлели от  изумления:  такое  ни  в
одном сне не привидится, тем более посреди сокрушенного Изенгарда. Но прежде
чем конунг нашел  слова,  малыш-дымоиспускатель  заметил,  в  свою  очередь,
всадников, вынырнувших из тумана, и вскочил на ноги. Ни дать ни взять юноша,
только в половину человеческого роста, он стоял  с  непокрытой  головой,  на
которой курчавилась копна каштановых волос,  а  облачен  был  в  замызганный
плащ, вроде Гэндальфа и  его  сотоварищей,  когда  те  заявились  в  Эдорас.
Положив руку на грудь, он низко поклонился. Потом, словно не замечая мага  и
его спутников, обратился к Эомеру и конунгу:
     - Добро пожаловать в Изенгард, милостивые государи! - промолвил  он.  -
Мы тут исполняем должность привратников.  Меня  лично  зовут  Мериадок,  сын
Сарадока, а мой товарищ по оружию, которого - увы! -  одолела  усталость,  -
тут он отвесил товарищу по оружию хорошего пинка, -  зовется  Перегрин,  сын
Паладина, из рода преславного Крола. Обиталище наше далеко на севере. Хозяин
крепости Саруман - он у себя, но затворился, видите ли, с неким  Гнилоустом,
иначе бы, разумеется, сам приветствовал столь почетных гостей.
     - Да уж, конечно, приветствовал бы! - расхохотался Гэндальф. - Так это,
значит, Саруман поставил тебя стеречь выломанные ворота и принимать  гостей,
если будет тебе под силу оторваться от бутылки и оставить тарелку?
     - Нет, ваша милость, он  не  изволил  на  этот  счет  распорядиться,  -
ответствовал Мерри. - Слишком он был занят, извините К воротам нас приставил
некий  Древень,  теперешний  управляющий  Изенгарда.  Он-то  и  повелел  мне
приветствовать властелина Ристании в подобающих  выражениях  Надеюсь,  я  не
оплошал7
     - А на друзей, значит, плевать, на Леголаса и  на  меня!  -  воскликнул
Гимли, которого так и распирало - Ах вы,  мерзавцы,  ах  вы,  шерстопятые  и
шерстолапые лежебоки! Ну и пробежались мы по вашей милости!  Двести  лиг  по
лесам и болотам, сквозь битвы и смерти - и все, чтобы вас догнать! А вы тут,
оказывается, валяетесь-пируете как ни  в  чем  не  бывало,  да  еще  куревом
балуетесь! Куревом, это ж подумать только! Вы откуда, негодяи, взяли  табак9
Ах ты, клещи с молотом, иначе не скажешь! Если  я  не  лопну  от  радости  и
ярости, вот это будет настоящее чудо!
     - Хорошо говоришь, Гимли, - поддержал его  Леголас  -  Однако  мне  вот
любопытно, откуда они взяли вино?
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004