- А что сталось с несчастными орками? - спросил Леголас.
     - Этого, я думаю, никто никогда не узнает, - отвечал Гэндальф.
     Какое-то время они ехали молча, и Леголас все поглядывал  по  сторонам:
если б не Гимли, он бы охотно остановился и послушал лесные голоса.
     - Ничего не скажешь, чудные деревья, - заметил он, - а уж я  ли  их  не
навидался на своем веку! Сколько дубов знал от желудя до кучи трухи! А  что,
никак нельзя немного задержаться? Я походил бы по лесу, вслушался  бы  в  их
разговор, может, и понял бы, о чем речь.
     - Нет-нет! - поспешно возразил Гимли. - Оставь их  в  покое!  Я  и  так
понимаю, о чем речь: им ненавистны все двуногие, вот они и переговариваются,
как нас ловчее ловить и давить.
     - Нет, не все двуногие им ненавистны,  это  ты  выдумываешь,  -  сказал
Леголас. - Ненавидят они орков, а до эльфов и людей им дела нет,  они  и  не
знают, кто мы такие. Откуда же? Они нездешние,  они  родились  и  выросли  в
лесной  глуши,  в  тенистых  ложбинах  Фангорна.  Так-то,  друг  мой  Гимли,
фангорнские это деревья.
     - Ну да, из самого, стало быть, гиблого леса в Средиземье, -  проворчал
Гимли. - Спасибо им, конечно, здорово помогли, но не  лежит  у  меня  к  ним
душа. Любуйся на них, коли они тебе в диковинку, а вот мне  и  правда  такое
привелось увидеть! Что там все леса  и  долины  на  свете!  До  сих  пор  не
нарадуюсь.
     Говорю тебе, Леголас, чудной народ эти  люди!  Под  носом  у  них  диво
дивное, на всем Севере не сыщешь подобного, а они говорят - пещеры!  Пещеры,
и все тут! Убежища на случай войны, кладовки для припасов! Друг мой Леголас,
да знаешь ли ты, какие хоромы сокрыты в горных недрах возле Хельмова ущелья?
Проведай об этом гномы, они бы стекались сюда со всех  концов  земли,  чтобы
только взглянуть на них, и платили бы за вход чистым золотом!
     - А я не пожалел бы золота за выход, если бы там случайно  оказался,  -
заявил Леголас.
     - Ты их не видел, что с тебя взять, - сказал ему Гимли. - Прощаю, так и
быть, твою дурацкую шутку. Да ваш  царский  подгорный  дворец  в  Лихолесье,
который, кстати, гномы же и отделывали, - просто  берлога  по  сравненью  со
здешними хоромами! Это огромные чертоги, в которых звучит и звучит медленная
музыка переливчатых струй и вечной  капели  над  озерами,  прекрасными,  как
Келед-Зарам в сиянье звезд.
     А  когда  зажигают  факелы  и  люди  расхаживают  по песчаным полам под
гулкими сводами, тогда, представляешь, Леголас, гладкие стены сеют сверканье
самоцветов,   хрусталей,  рудных  жил  -  и  озаряются  таинственным  светом
мраморные   кружева  и  завитки  вроде  раковин,  прозрачные,  словно  пясти
Владычицы  Галадриэли.  И, слушай, Леголас, повсюду вздымаются, вырастают из
многоцветного   пола   причудливые,   как   сны,   витые  изваяния  колонн -
белоснежные,   желто-коричневые,   жемчужно-розовые,   а   над  ними  блещут
сталактиты  - крылья, гирлянды, занавеси, окаменевшие облака, башни и шпили,
флюгера  и  знамена  висячих дворцов, отраженных в недвижно-стылых озерах, и
дивные мерцающие виденья рождаются в темно-стеклянной глади: города, какие и
Дарину едва ли грезились, улицы, колоннады и галереи, подвешенные над черною
глубиной.  Но  вот падает серебряная капля, круги расходятся по стеклянистой
воде  -  и  волшебные  замки колышутся, словно морские водоросли в подводном
гроте. Наступает вечер - факелы унесли: видения блекнут и гаснут, а в другом
чертоге, блистая новой красой, является новая греза. Чертогов там не счесть,
Леголас, хоромина за хороминой, своды над сводами, бесконечные лестницы, и в
горную  глубь  ведут  извилистые ходы. Пещеры! Хоромы возле Хельмова ущелья!
Счастлив жребий, что привел меня сюда! Уходя, я чуть не плакал.
     - Ну раз так, Гимли, - сказал немного ошарашенный Леголас, -  то  желаю
тебе уцелеть в грядущих битвах, вернуться в  здешние  края  и  снова  узреть
любезные  твоему  сердцу  пещеры.  Только  ты  своим-то  про  них  не  очень
рассказывай: судя по твоим словам,  здесь  трогать  ничего  не  надо,  а  от
семейки гномов с молотками и чеканами вреда, пожалуй, не  оберешься.  Может,
ристанийцы и правильно делают, что помалкивают об этих горных хоромах.
     - Ничего ты не понимаешь, - рассердился Гимли. - Да любой  гном  просто
обомлеет от восторга. Нет среди потомков Дарина таких, чтобы принялись здесь
добывать драгоценные камни или металл, будь то даже алмазы и золото. Ты ведь
не станешь рубить по весне на дрова цветущие деревца? Этот каменный  цветник
стал бы у нас изумительным, блистающим заповедником. Бережно и неспешно, тюк
да тюк, там да сям, бывает, за день только один раз и приладишься с  чеканом
- мы знаешь как умеем работать! - и через десятки лет чертоги явили бы  свою
сокровенную красоту и открылись бы новые - там, где  сейчас  за  расселинами
скал зияют темные пропасти. И все бы озарилось светом, Леголас!  Засияли  бы
такие же невиданные светильники, как некогда в Казад-Думе,  и  отступила  бы
ночь, от века заполонившая горные  недра;  она  возвращалась  бы  только  по
нашему мановению.
     - Удивил ты меня, Гимли, - сказал Леголас. - Раньше я  таких  речей  от
тебя не слыхивал. Еще немного - и я, чего доброго, начну  сожалеть,  что  не
видел твоих чертогов. Ладно! Давай заключим уговор: если  обоих  нас  минует
гибель, - что вряд ли, - то немного попутешествуем  вдвоем.  Ты  со  мною  в
Фангорн, а потом я с тобой - к Хельмову ущелью.
     - Фангорн-то я бы далеко стороной обошел, - вздохнул Гимли. -  Но  будь
по-твоему, в Фангорн так в Фангорн, только уж после этого - прямиком сюда, я
сам тебе покажу пещеры.
     - Идет, - скрепил Леголас. - Но пока что, увы, и от пещер мы  отъезжаем
все дальше, а вот, гляди-ка, и  лес  кончается.  Далеко  еще  до  Изенгарда,
Гэндальф?
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004