Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой  толщины,  что  по
верху ее могли пройти рука об руку  четверо,  а  парапет  скрывал  воинов  с
головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего двора
Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со  стороны  ущелья.  Впереди
она была гладко обтесана, и громадные каменья  плотно  и  вровень  пригнаны,
сверху они нависали, точно утесы над морем.
     Гимли  стоял,  прислонясь  к  парапету,  а  Леголас  уселся  на  зубце,
потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.
     - Вот это другое дело, - говорил гном, притопывая. - Насколько  же  мне
легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у здешнего края.
Как меня спустили с лошади, так ноги просто не нарадуются. Эх, дайте мне год
времени и сотню сородичей -  да  никакой  враг  сюда  после  этого  даже  не
сунется, а сунется - костей не соберет.
     - Охотно верю, - отозвался Леголас. - Ты ведь истый гном, гном всем  на
удивленье, любитель горного труда. Мне-то здешний край  не  по  сердцу,  что
ночью, что наверняка и днем. Но  с  тобою  я  чувствую  себя  надежнее,  мне
отрадно, что рядом эдакий толстоногий крепыш с боевым топором. И правда,  не
помешала бы здесь сотня твоих сородичей. Но еще бы лучше - сотня лучников из
Лихолесья. Ристанийцы - они  стрелки  по-своему  неплохие,  но  мало  у  них
стрелков, раз-два и обчелся!
     - Темновато для стрельбы, - возразил Гимли. - А если уж  на  то  пошло,
так лучше всего бы сейчас как следует выспаться. Честное слово, таких сонных
гномов, как я, свет еще не видывал. Маятное дело эта верховая езда. И однако
ж секира у меня в руках ну прямо ходуном ходит. Ладно уж, раз спать  нельзя,
давайте сюда побольше орков, было бы  только  где  размахнуться  -  и  сразу
станет не до сна.
     Время тянулось еле-еле. В долине догорали далекие пожары.  Изенгардское
воинство теперь надвигалось в молчании, огненные змеи вились по излогу.
     Вдруг от Гати донесся пронзительный вой и  ответный  клич  ристанийцев.
Факелы точно уголья сгрудились у въезда и рассыпались, угасая. По приречному
лугу и скалистому откосу к  воротам  Горнбурга  примчался  отряд  всадников:
застава отступила почти без потерь.
     -  Штурмуют  вал!  -  доложили  они. - Мы расстреляли все стрелы, ров и
проход  завалены  трупами.  Это их задержит ненадолго - они лезут и лезут на
вал  повсюду,  бесчисленные,  как  муравьи. Но идти на приступ с факелами им
впредь будет неповадно.

     Перевалило за полночь.  Нависла  непроглядная  темень,  душное  затишье
предвещало грозу. Внезапно тучи распорола ослепительная вспышка, и  огромная
ветвистая молния выросла среди восточных вершин. Мертвенным светом  озарился
склон от стены до Гати, там кишмя  кишело  черное  воинство  -  приземистые,
широкозадые орки и рядом рослые,  грозные  воины  в  шишаках,  с  воронеными
щитами. А из-за Гати появлялись, наползали все новые и новые  сотни.  Темный
неодолимый прибой вздымался по скату, от скалы к скале. Гром огласил долину.
Хлынул ливень.
     И другой, смертоносный ливень обрушился  на  крепостные  стены:  стрелы
свистели, лязгали, отскакивали, откатывались - или впивались в живую  плоть.
Так начался штурм Хельмовой Крепи,  а  оттуда  не  раздалось  ни  звука,  не
вылетело ни единой ответной стрелы.
     Осаждающие отпрянули перед безмолвной, окаменелой  угрозой.  Но  молния
вспыхивала за молнией, и орки приободрились. Они орали, размахивали  копьями
и мечами и осыпали стрелами зубчатый  парапет,  а  ристанийцы  с  изумлением
взирали на волнуемую военной  грозой  зловещую  черную  ниву,  каждый  колос
которой ощетинился сталью.
     Загремели медные трубы, и войско Сарумана ринулось на приступ: одни - к
подножию Ущельной стены и Южной башне, другие - через плотину  на  откос,  к
воротам Горнбурга. Туда устремились огромной толпой  самые  крупные  орки  и
дюжие, свирепые горцы Дунланда. В блеске молний на их шлемах и  Щитах  видна
была призрачно-бледная  длань.  Они  бегом  одолели  откос  и  подступили  к
воротам.
     Крепость, словно  пробудившись,  встретила  их  тучей  стрел  и  градом
каменьев. Толпа дрогнула, откатилась  врассыпную  и  снова  хлынула  вперед,
опять рассыпалась и опять набежала, возвращаясь упорно, как приливная волна.
Громче прежнего взвыли трубы, и вперед с громогласным ревом вырвался плотный
клин дунландцев; они прикрывались сверху своими большими щитами и несли  два
огромных обитых железом бревна. Позади них  столпились  орки-лучники,  держа
бойницы под ураганным обстрелом. На  этот  раз  клин  достиг  ворот,  и  они
содрогнулись от тяжких размашистых ударов. Со стены падали камни,  но  место
каждого поверженного тут же  занимали  двое,  и  тараны  все  сокрушительней
колотили в ворота.
     Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали воинственный  рев  и
гулкие удары таранов; ярко сверкнула молния, и при свете ее оба враз поняли,
что ворота вот-вот поддадутся.
     - Скорей! - крикнул Арагорн. - Настал час обнажить мечи!
     Вихрем промчались они по стене и вверх  по  лестнице  во  внешний  двор
Горнбурга, прихватив с собой десяток самых отчаянных  рубак.  В  стене  была
потайная дверца, выходившая на запад, узкая тропа над обрывом вела от нее  к
воротам. Эомер и Арагорн бежали первыми, ратники едва поспевали за ними. Два
меча заблистали вместе.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004