- Бездонна пропасть под  Мостом  Дарина,  и  несть  ей  меры,  -  глухо
произнес Гимли.
     - Она не бездонна, она лишь неимоверна, - сказал Гэндальф. - И,  однако
ж, я достиг ее дна, последней каменной глуби. Но он был со  мной;  лишившись
огня, он сделался скользким и могучим, как огромный удав.
     И там, в заподземном глухом тупике, мы  продолжали  бой.  Он  сдавливал
меня змеиной хваткой, а я разил его мечом, и он бежал от меня по  извилистым
узким проходам, не кирками народа Дарина прорубленным, о Гимли, сын  Глоина.
Так глубоко не забивался ни  один  гном;  каменные  корневища  гор  источены
безымянными тварями, неведомыми самому  Саурону,  ибо  они  древнее  его.  О
тамошнем кромешном ужасе я молчу, чтоб не омрачить дневной  свет.  Выбраться
оттуда я мог лишь вслед за врагом, я гнался за ним по пятам, и волей-неволей
он вывел меня наконец к потайным ходам Казад-Дума: вверх и вверх вели они, и
мы очутились на Бесконечной Лестнице.
     - О ней уж и память изгладилась, - вздохнул Гимли - Одни  говорят,  что
это сказка, другие - что Лестницу давным-давно разрушили
     - Это не сказка, и давным-давно ее не  разрушили.  В  ней  много  тысяч
ступеней, и винтом восходит она  от  каменных  подземелий  к  Башне  Дарина,
вытесанной в  остроконечной  скале,  вершине  Зиракзигила,  иначе  Среброга,
Келебдора по-среднеэльфийски.
     Там, за одиноким окном, прорезью в оснеженном льду, был  узкий  выступ,
точно орлиное гнездовье над мглистым покровом гор.  Сверху  ярилось  солнце,
внизу залегли облака. Я  выпрыгнул  наружу  вслед  за  ним,  а  он  вспыхнул
огненной головней. Ничьи глаза не видели этого Поединка на Вершине Вершин, а
то бы песни о  нем,  может  статься,  пережили  века.  -  И  Гэндальф  вдруг
рассмеялся. - Но о чем тут слагать песни7 Издали  заметили  только  страшную
грозу на вершине Келебдора - грохотал, говорят, гром, и  молния  за  молнией
разрывались лоскутьями пламени. Может, для песен и этого хватит?  Дым  стоял
над нами столбом, клубился смрадный пар, сыпалось ледяное крошево. Я  одолел
врага; он низвергся с заоблачных высот, в паденье обрушивая горные кручи. Но
тьма объяла меня, и я блуждал  в  безначальном  безвременье,  путями,  тайна
которых пребудет нерушима.
     Нагим  меня возвратили в мир - ненадолго, до истечения сроков И очнулся
я  на  вершине  горы. Ни окна, ни самой Башни не было; Лестницу загромоздили
груды  обожженных каменьев. Я лежал один, не чая спасенья и помощи ниоткуда,
на  кремнистой  крыше  мира.  Надо  мною вершился звездный круговорот, и дни
казались  мне  веками.  Я  внимал  смутному,  слитному ропоту земного бытия:
предсмертным  крикам  и  воплям  рожениц,  застольным песням и погребальному
плачу  и  медленным,  тяжким  стонам  утомленного  камня. И прилетел Гваигир
Ветробой; он меня поднял и понес неведомо куда.
     "Ты поистине друг в беде, а я - твое вечное бремя", - сказал я ему.
     "Был ты когда-то бременем, - проклекотал он, - но нынче  ты  не  таков.
Лебединое перышко несу я в своих когтях. Солнечные лучи пронизывают тебя.  И
я тебе больше не нужен: отпущу - и ты поплывешь с потоками ветра".
     "Не надо, не отпускай! - попросил я, понемногу возвращаясь к  жизни.  -
Отнеси меня лучше в Кветлориэн!"
     "Так мне и повелела Владычица Галадриэль, высылая  меня  за  тобою",  -
отвечал он.
     И принес он меня в Галадхэн, откуда вы недавно перед  тем  отплыли.  Вы
знаете, время там не старит, а целит, и я исцелился. Меня облачили  в  белые
одежды. Я был советчиком и  принимал  советы.  Необычной  дорогой  пришел  я
оттуда и принес вам устные посланья. Арагорну сказано так:

          На сумеречном Севере блесни,
                                  Эльфийский Берилл!
          Друзей призови к оружию и родичей собери.
          Они увидят, услышат -
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004