Гэндальф шевельнулся и поднял взгляд.
     - А ты что-нибудь забыл мне сказать, когда мы прошлый раз  виделись?  -
спросил он. - Или, может быть, ты хочешь взять свои слова обратно?
     Саруман помедлил, как бы раздумывая и припоминая.
     - Обратно? - удивился он. - Что взять обратно? В  тревоге  за  тебя,  в
заботе о твоем же благе я пытался  помочь  тебе  разумными  советами,  а  ты
пропустил их мимо ушей. Я знаю, ты немного заносчив и непрошеных советов  не
любишь - и то сказать, своим умом крепок. Должно быть, ты ошибся  и  неверно
меня понял, да попросту не дослушал. А я был кругом прав, но, видимо, слегка
погорячился и очень об этом сожалею. Я пекся лишь о твоем благе, да и сейчас
зла на тебя не держу, хоть ты и явился с  гурьбою  невежд  и  забияк.  Разве
можем мы с тобой поссориться, разве дано нам такое право - нам, соучастникам
верховного древнего ордена, главнейшего в Средиземье!  Мы  оба  равно  нужны
друг другу - нужны для великих и целительных свершений.  Отринем  же  пустые
раздоры, поймем один другого  и  не  будем  впутывать  посторонних  в  дела,
которые им не по разуму. Да будут законом для  них  наши  обоюдные  решения!
Словом, я готов немедля забыть о прежних неурядицах, готов принять тебя, как
и должно. А ты... ужели не смиришь ты свою гордыню,  не  поступишься  обидой
ради общего блага? Поднимайся, я жду!
     Такая сила обольщения была в этой последней попытке,  что  завороженные
слушатели  оцепенели  в  безмолвии.  Волшебный  голос  все  переменил.   Они
услышали, как милостивый монарх журит за  просчеты  своего  горячо  любимого
наместника. Они тут были  лишними:  как  нашалившие  и  невоспитанные  дети,
подслушивали они речи  старших,  для  них  загадочные,  однако  решающие  их
судьбу. Да, не чета им эти двое - мудрецы, властители, маги. Конечно же, они
поладят между собой. Сейчас Гэндальф войдет в башню и там, в высоких  покоях
Ортханка, два  седовласых  чародея  поведут  беседу  о  делах,  непостижимых
простому уму. А они останутся у запертых дверей ждать наказания и дальнейших
повелений. Теоден и тот невольно, как бы нехотя подумал: "Да, он  предаст  и
покинет нас - мы пропали".
     Но Гэндальф засмеялся, и наваждение рассеялось как дым.
     - Ах, Саруман, Саруман! - смеясь, выговорил  он.  -  Нет,  Саруман,  ты
упустил свой жребий. Быть бы тебе придворным шутом,  передразнивать  царских
советников - и глядишь, имел бы ты под старость лет  верный  кусок  хлеба  и
колпак с бубенцами. Ну и ну! - показал он головой,  отсмеявшись.  -  Поймем,
говоришь, один другого? Боюсь, меня ты не поймешь,  а  я  тебя  и  так  вижу
насквозь. И дела твои, и доводы памятны мне  как  нельзя  лучше.  Тюремщиком
Мордора ты был прошлый раз, и не твоя вина, что я избег Барад-Дура. Нет  уж,
коли гость сбежал через крышу, обратно в дом его через  дверь  не  заманишь.
Так что не жди, не поднимусь. Слушай-ка, Саруман, в оба уха, я повторять  не
буду. Может, надумаешь спуститься? Как видишь,  твой  несокрушимый  Изенгард
лежит в руинах. Не зря ли ты уповаешь и на другие твердыни? Не напрасно ли к
ним прикован твой взор? Оглянись и рассуди, Саруман! Словом, не надумаешь ли
спуститься?
     Тень пробежала по лицу Сарумана; он мертвенно побледнел.  Сквозь  маску
его угадывалось мучительное сомнение: постыдно было  оставаться  взаперти  и
страшно покинуть убежище. Он явственно колебался, и все затаили дыхание.  Но
холодно скрежетнул его новый голос: гордыня и злоба взяли свое.
     - Не надумаю ли спуститься? - с издевкой промолвил  он.  -  И  отдаться
безоружным на милость разбойников и грабителей, чтобы лучше их слышать?  Мне
и отсюда вас хорошо слышно. Не одурачишь ты меня, Гэндальф. Ты думаешь, я не
знаю, где укрыты от глаз подвластные тебе злобные лешие?
     - Предателю всюду чудится ловушка, - устало отвечал Гэндальф. -  Но  ты
зря боишься за свою шкуру. Если бы ты и вправду меня понял, то  понимал  бы,
что останешься цел и невредим.  Напротив,  я-то  и  могу  тебя  защитить.  И
оставляю за тобой  решающий  выбор.  Покинь  Ортханк  своею  волей  -  и  ты
свободен.
     - Чудеса, да и только! - осклабился Саруман. - Вот он, Гэндальф Серый -
и снисходителен, и милостив. Еще бы, ведь без меня в Ортханке тебе, конечно,
будет куда уютней и просторней. Вот только зачем  бы  мне  его  покидать?  А
"свободен" - это у тебя что значит? Связан по рукам и ногам?
     - Тебе, наверно, из окон видно, зачем  покидать  Ортханк,  -  отозвался
Гэндальф. - Вдобавок сам подумай: твои орды перебиты и рассеяны, соседям  ты
стал врагом, своего теперешнего хозяина обманул  или  пытался  обмануть,  и,
когда его взор сюда обратится, это будет испепеляющий взор. А "свободен" - у
меня значит ничем не связан: ни узами, ни клятвой, ни зароком. Ступай,  куда
знаешь, даже... даже, если угодно, в Мордор. С одним условием: ты отдашь мне
ключ от Ортханка и свой жезл. После ты их получишь обратно, если  заслужишь;
они берутся в залог.
     Лицо Сарумана посерело, перекосилось, и рдяным огнем  полыхнули  глаза.
Он дико, напоказ расхохотался.
     - После! - вскрикнул он, срываясь на вопль. - Еще бы,  конечно,  после!
После того, как ты добудешь ключи от Барад-Дура, так, что ли? Добудешь  семь
царских корон, завладеешь всеми пятью жезлами и достанешь головой до  небес?
Как бы не так! Немного ж тебе  надо,  и  уж  без  моей  скромной  помощи  ты
обойдешься. Я лучше займусь другими делами. А пока что,  несчастный  глупец,
проваливай-ка подобру-поздорову и, если я тебе вдруг  понадоблюсь,  приходи,
отрезвевши! Только  без  этой  свиты  -  без  шайки  головорезов  и  жалкого
охвостья! Прощай! - Он повернулся и исчез с балкона.
     -  Вернись,  Саруман!  -  повелительно  молвил  Гэндальф.  И,  к общему
изумлению,  Саруман появился снова точно вытащенный; он медленно склонился к
чугунным  перилам, с трудом переводя дыхание. В морщинистом дряхлом лице его
не  было  ни кровинки, а рука, сжимавшая внушительный черный жезл, казалось,
истлела до костей.
     - Я тебе не дал разрешенья уйти, - строго сказал Гэндальф. - Я с  тобой
разговор не закончил. Ты ослаб рассудком, Саруман,  и  мне  тебя  жаль.  Как
много принес бы ты пользы, если бы перестал злобствовать и безумствовать. Но
ты избрал свою участь - грызть капкан, в который сам  себя  загнал.  Что  ж,
оставайся в капкане! Но помни, наружу теперь тебе  нет  пути.  Разве  что  с
востока протянутся за тобой ухватистые черные лапы.  Саруман!  -  воскликнул
он, и голос его властно загремел. - Гляди, я уж не тот Гэндальф Серый,  кого
ты предал врагам. Я - Гэндальф Белый, отпущенный на  поруки  смертью!  А  ты
отныне бесцветен, и я изгоняю тебя из ордена и  из  Светлого  Совета!  -  Он
воздел руку и молвил сурово и ясно: - Саруман, ты лишен жезла!
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004