- Это чудище стрелой не достанешь,  -  сказал  Гэндальф.  -  Ты  спешил
всадника, добро тебе, но он опять верхом. Это назгул, один из Девятерых, они
теперь носятся на крылатых тварях. Скоро эти невиданные чудища, черной тучей
затмевая небеса, нависнут над последними  ратями  Запада,  и  ужас  оледенит
сердца наших воинов. Но пока что им не велено перелетать за Великую Реку,  и
Саруман еще не проведал о новом обличье Кольценосцев. В мыслях у  него  одно
Кольцо: а вдруг его нашли на поле брани? Что, если  оно  теперь  у  Теодена,
конунга  Мустангрима,  что,  если  он  распознает   Кольцо   и   сумеет   им
воспользоваться? Это страшит Сарумана больше  всего,  потому  он  и  кинулся
назад в Изенгард, чтобы удвоить и  утроить  натиск  на  Ристанию.  А  угроза
таится вовсе не там, куда обращен его воспаленный взор. Угроза  у  него  под
боком: про Древня-то он и думать забыл.
     - Ты опять говоришь сам с собой, - улыбнулся Арагорн. - Я не знаю,  кто
такой Древень. О двойном предательстве Сарумана я догадался, но какой прок в
том, что судьба забросила хоббитов в Фангорн, а мы попусту сбились с  ног  и
потеряли время?
     - Погоди, погоди!  -  вмешался  Гимли.  -  Я  сперва  хочу  про  другое
спросить. Вчера-то вечером кто был на опушке - ты, Гэндальф, или же Саруман?
     - Меня там вчера вечером не было, - отвечал Гэндальф, - стало быть,  вы
видели Сарумана. Должно  быть,  мы  так  схожи,  что  ты  недаром  покушался
раскроить надвое мою шляпу.
     - Ладно, ладно! - сказал Гимли. - Я рад, что это был не ты.
     - Еще бы, о досточтимый гном, - опять рассмеялся  Гэндальф.  -  Приятно
все-таки хоть в чем-то не ошибиться. Мне ли, увы, этого не знать? Но  ты  не
подумай, я на тебя ничуть не в обиде за  приветливую  встречу.  Разве  не  я
всегда твердил друзьям, чтобы они на  всякий  случай  опасались  собственной
тени? Так что хвала тебе,  Гимли,  сын  Глоина!  Может  быть,  тебе  однажды
доведется увидеть рядом меня и Сарумана - тогда и разберешься.
     - О хоббитах речь! - напомнил Леголас. - Мы прибежали сюда сломя голову
их выручать, а ты, оказывается, знаешь, где они? Говори, где!
     - Там же, где Древень и прочие онты, - отвечал Гэндальф.
     - Онты! - повторил Арагорн.  -  Значит,  не  врут  старые  небылицы  об
исполинах-древопасах из лесной глуши? Есть еще онты  на  белом  свете?  А  я
думал, это обманный отзвук былых дней или просто ристанийские байки.
     - Ристанийские! - воскликнул Леголас. - Да любой тебе эльф в Глухоманье
слышал и помнит жалобные песни про онодримское разлучение! Но даже и для нас
это древние были. Вот бы мне встретить живого онта, тогда  бы  я  и  вправду
помолодел! Но "Древень" - это же "Фангорн" на  всеобщем  языке,  а  ты  ведь
говорил не о Лесе. Кто такой Древень?
     - Ну и вопрос, - вздохнул Гэндальф - Я о нем  совсем  немного  знаю,  а
начни я рассказывать, и этой незатейливой  повести  конца  не  будет  видно.
Древень - это и есть Фангорн, главный здешний  лесовод,  извечный  обитатель
Средиземья. А знаешь, Леголас, возможно, ты с ним  еще  и  встретишься.  Вот
Мерри с Пином повезло: они на него наткнулись прямо  здесь,  где  мы  сидим.
Третьего дня он унес их к себе в  гости  на  другой  конец  Леса,  к  горным
подножиям. Он сюда частенько захаживает, когда ему  неспокойно,  а  нынешние
слухи один другого тревожней. Я видел его четверо суток назад: он бродил  по
лесу и, кажется, заметил  меня,  даже  остановился,  но  я  не  стал  с  ним
заговаривать: меня угнетали мрачные мысли, и я был изнурен поединком с  Оком
Мордора. Он промолчал и не окликнул меня.
     - Наверно, он тоже принял тебя за Сарумана, - предположил Гимли.  -  Но
ты  о  нем  говоришь  так,  точно  это  друг.  А  вроде  бы  Фангорна   надо
остерегаться?
     - Остерегаться! - усмехнулся Гэндальф. - Меня тоже  надо  остерегаться:
опасней меня ты в жизни никого  не  встретишь,  разве  что  тебя  приволокут
живьем к подножию трона Черного Владыки. И  Арагорна  надо  остерегаться,  и
Леголаса. Поберегись, Гимли, сын Глоина, да и тебя тоже  пусть  поберегутся!
Конечно, Фангорн-Лес опасен - особенно для тех, кто размахивает топорами,  и
опасен лесной страж Фангорн, однако же мудрости и доброты ему  не  занимать.
Веками копились его обиды, чаша терпения переполнилась, и  весь  Лес  напоен
гневом. Хоббиты с их новостями расплескали чашу и обратили гнев на Сарумана,
на  изенгардских  древорубов.  И  будет  такое,  чего  не  бывало  со   Дней
Предначальных: смирные онты, воспрянув, познают свою непомерную силу.
     - А что они могут? - изумленно спросил Леголас.
     - Не знаю, - сказал Гэндальф. - Если бы я знал! Должно быть, и сами они
этого не ведают. Он замолчал, низко склонив голову.
     Друзья не сводили с него глаз. Проглянувшее солнце озарило его  руки  и
наполнило пригоршни светом, словно живую чашу. Он обратил лицо к небесам.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004