Гэндальф удивленно посмотрел на Фродо.
     - Это был сон,  - объяснил  ему хоббит, - и я  его  сейчас  очень  ясно
вспомнил, хотя приснился-то он мне давно: когда я только что ушел из дома.
     - Да, темница моя была светлой, - сказал Гэндальф, - но ни разу в жизни
меня не одолевали столь мрачные мысли. Представьте себе, я, Гэндальф, угодил
в  предательские  паучьи  сети! Однако  и  в  самой  искусной паутине  можно
отыскать слабую нить.
     Сначала я поддался  мрачному настроению  и  заподозрил в  предательстве
Радагаста Карего - именно на это и  рассчитывал Саруман, - однако, припомнив
разговор  с Радагастом, понял, что Саруман обманул и его: я неминуемо ощутил
бы фальшь, ибо Радагаст  не умеет притворяться. Да, Радагаст был чист передо
мной - именно поэтому попал я в ловушку: меня убедили его слова.
     Но поэтому лопнул и замысел  Сарумана: Радагаст выполнил свое обещание.
Расставшись со мной, он поехал на восток и, когда добрался до  Мглистых гор,
поручил Горным  Орлам  помогать  мне.  От  них ничто не могло  укрыться:  ни
назгулы, ни огромные стаи волколаков, ни орды орков, вторгшихся в Лихолесье,
чтобы освободить злосчастного Горлума; и Орлы отправили ко мне гонца.
     Однажды ночью, уже под осень,  быстрейший  из Горных Орлов - Ветробой -
прилетел  в Изенгард  и, снизившись над Ортханком, увидел  меня на  Дозорной
площадке.
     "Я принес тебе важные известия",  -  сказал он. Когда Ветробой  передал
мне новости, собранные Орлами, я его спросил:
     "А меня ты можешь унести отсюда?"
     "Могу, - сказал он. - Если нам по дороге. Я  был послан сюда как гонец,
а не как конь. Впрочем, если  тебе нужен конь,  я доставлю тебя в Эдорас,  к
ристанийцам, такое  расстояние для меня  не крюк". Что ж, о лучшем и мечтать
было нечего, ибо  в  Мустангриме,  где  живут ристанийцы, давние  повелители
диких  коней,  я  мог получить то, что  мне требовалось -  а требовался  мне
быстроногий конь, чтобы побыстрее добраться до Хоббитании.
     "Ты думаешь,  они не подчинились Врагу?" - на всякий  случай  спросил я
Орла, ибо предательство Сарумана Белого подорвало мою веру в Светлые Силы.
     "Ристанийцы платят  Мордору  дань - ежегодно отсылают туда коней, так я
слышал, -  ответил  Орел.  -  Это  именно дань,  а не дар  союзнику. Но если
Саруман, как ты  говоришь, тоже  превратился в Темную  Силу,  ристанийцы  не
смогут отстоять свою независимость".
     Ветробой   пролетел  над   Ристанийской  равниной   и   приземлился   у
северо-западных отрогов Белых гор, неподалеку от крепости Эдорас. Здесь  уже
ощущалось перерождение Сарумана:  он опутал ристанийцев сетями лжи, и конунг
не поверил  моим словам, когда я сказал, что Саруман - предатель.  Однако он
разрешил мне выбрать  коня  - с тем чтобы я тотчас же уехал из Ристании, - и
мой  выбор очень  его  раздосадовал:  я выбрал  на  диво  резвого  коня,  он
считался,  как  мне  с  горечью  поведал  конунг,  лучшим  конем  в  табунах
Мустангрима.
     -  Тогда  это  действительно  замечательный конь, -  сказал  Арагорн и,
вздохнув, добавил: - Мне очень горько, что Властелин Мордора получает лучших
коней Средиземья  - хотя  я понимаю, что из последних событий это  далеко не
самое мрачное. Однако  еще не сколько лет назад ристанийцы никому не платили
дани.
     - Да и сейчас не платят, - вмешался  Боромир, - все это злобные выдумки
Врага.  Мне ли не знать витязей Мустангрима -  наших  верных  и  бесстрашных
союзников?
     - Завеса Тьмы,  - проговорил Арагорн, -  затемнила немало южных земель.
Под ее тенью переродился Саруман. Возможно, затемнен  уже и Мустангрим. Тебе
ведь неизвестно, что ты узнаешь, если сумеешь вернуться на юг.
     - Только не это, - возразил Боромир. - Мустангримцы  не станут покупать
независимость, отдавая в  рабство  своих коней. Они повелители, и повелители
любящие.  А кони их  пасутся на северных пастбищах,  вдали от Вражьей завесы
тьмы, и так же свободолюбивы, как их хозяева.
     - Но  конь, которого я себе выбрал, - продолжал Гэндальф, - несравним с
другими.  Он неутомим  и быстр  как ветер, ему  уступают даже кони назгулов.
Ристанийцы называют  его  Светозаром: днем  он похож на серебристую тень,  а
ночью его невозможно увидеть - особенно когда он мчится по дороге. Легок его
шаг и  стремителен бег; до меня на него никто не садился, но я укротил его и
помчался  на  север,  и, когда Фродо добрался до  Могильников, я уже пересек
границу  Хоббитании,  а ведь  мы  отправились в путь  одновременно  - он  из
Норгорда, а я из Эдораса.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004