- Фангорн, Финглас, Фладриф, ага, всего-то,  -  вздохнул  он.  -  Н-да,
маловато нас осталось, вот в чем печаль.  -  И  обратился  к  слушателям:  -
Только трое осталось из тех, что бродили, пока не обрушилась  Великая  Тьма,
ну да, трое: я, Фангорн, а еще Финглас и Фладриф - это их эльфийские  имена;
можете называть их Листвень и Вскорень, если вам так больше нравится. И  вот
из нас-то из троих Листвень и  Вскорень  уже  никуда  не  годятся.  Листвень
заспался, совсем, можно сказать,  одеревенел:  все  лето  стоит  и  дремлет,
травой оброс по колено. И весь в листьях, лица не видать. Зимой он,  бывало,
встрепенется, да теперь уж и зимой шелохнуться лень.  А  Вскорень  облюбовал
горные склоны к западу от Изенгарда - самые, надо сказать, ненадежные места.
Орки его ранили, родичей перебили, от любимых деревьев и пней не осталось. И
ушел он наверх, к своим милым березам, теперь там и живет, и оттуда  его  не
выманить. А все ж таки, сдается мне, молодых-то я, может,  и  наберу  -  вот
только объяснить бы им, чтобы поняли, поддеть бы их как-нибудь, а то ведь мы
ох как тяжелы на подъем. Экая жалость, что нам счет чуть ли не по пальцам!
     - А почему по пальцам, вы же здесь старожилы? - удивился Пин. - Умерли,
что ли, многие?
     - Да нет! - сказал Древень. - Как бы это вам сказать: сам по себе никто
из нас не умер. Ну, бывали, конечно, несчастья за столько-то лет,  а  больше
одеревенели. Нас и так-то было немного, а поросли никакой. Онтят не  было  -
ну, детишек, по-вашему, - давным-давно, с незапамятных лет. Онтицы-то ведь у
нас сгинули.
     - Ой, прости, пожалуйста! - сказал Пин. - Прямо все до одной перемерли?
     - Не перемерли они! - чуть не рассердился Древень. -  Я  же  не  сказал
"перемерли", я сказал  "сгинули".  Запропастились  невесть  куда,  никак  не
отыщутся. - Он вздохнул. - Я думал, все об этом  знают,  сколько  песен  про
это: и эльфы их пели, и люди, от Лихолесья  до  Гондора,  -  как  онты  ищут
онтиц. Надо же, совсем уж все позабыли.
     - Вовсе мы ничего не забыли, -  возразил  Мерри.  -  Просто  к  нам,  в
Хоббитанию, песни из-за гор не дошли. Ты вот возьми да расскажи поподробнее,
как было дело, а заодно и песню бы спел, какая лучше помнится. Расскажи, а7
     - Ладно уж, расскажу и даже,  так  и  быть,  спою,  -  согласился  явно
польщенный  Древень.  -  Поподробнее-то   рассказывать   некогда,   придется
покороче: время позднее, а  завтра  надо  совет  держать,  заводить  большой
разговор, да, глядишь, и в путь собираться.
     - Чудно об этом вспоминать  и  грустно  рассказывать,  -  вымолвил  он,
призадумавшись - В ту изначальную  пору,  когда  повсюду  шумел  и  шелестел
дремучий Лес без конца и края, жили да были онты и онтицы, онтики и онтинки,
и тогда, в дни и годы нашей давней-предавней  юности,  не  было  краше  моей
Фимбретили, легконогой Приветочки, - где-то она, ах, да! Да! Так вот, онты и
онтицы вместе ходили-расхаживали, вместе ладили жилье. Однако же  сердца  их
бились вразлад: онты полюбили сущее в мире, а онтицы возжелали иного;  онтам
были в радость высокие сосны, стройные осины,  густолесье  и  горные  кручи,
пили они родниковую воду, а ели только паданцы. Эльфы стали их наставниками,
и на эльфийский лад завели они беседы с деревьями. А у онтиц под опекой были
деревья малые, и радовали их залитые солнцем  луговины  у  лесных  подножий;
лиловый терновник проглядывал  в  зарослях,  брезжил  по  весне  вишневый  и
яблоневый цвет, летом колыхались пышные заливные луга, и клонились по  осени
травы, рассеивая семена. Беседовать с ними у онтиц нужды не бывало: те  лишь
бы слышали, что им велят, и делали, что ведено. Онтицы-то и велели им  расти
как надо, плодоносить как следует; им, онтицам, нужен был порядок,  покой  и
изобилие (ну, то есть нужно было,  чтобы  все  делалось  по-положенному).  И
онтицы устроили роскошные сады.  А  мы,  онты,  по-прежнему  расхаживали  да
скитались и только иногда, редко навещали ихние сады. Потом  Тьма  заполнила
север, и онтицы ушли за Великую Реку,  разбили  там  новые  сады,  распахали
новые поля, и совсем уж редко мы стали видеться. Тьму одолели, и  тогда  еще
пышнее расцвела земля у наших подруг, и не  бывало  изобильнее  их  урожаев.
Разноплеменные люди переняли их уменья,  и  онтицы  были  у  них  в  большом
почете, а мы словно бы исчезли, ушли  в  полузабытую  сказку,  стали  темной
лесной тайной. Однако же мы вот они, а от  садов  наших  онтиц  и  следа  не
осталось. Люди называют тамошние места Бурыми Равнинами, Бурятьем.
     И вот еще  помню,  как  сейчас,  а  сколько  времени  прошло,  -  когда
Заморские Витязи  взяли  в  плен  Саурона,  очень  мне  захотелось  повидать
Фимбретиль. Я ее помнил все такой же красавицей, хотя в  последний  раз  она
была вовсе не та, что в былые времена. И немудрено: они  ведь  трудились  не
покладая рук, стали сутулыми и смуглыми, волосы у них выцвели под солнцем, а
щеки задубели яблочным румянцем. Но все же глаза у них наши - наши,  зеленые
глаза. Мы пересекли Андуин, мы явились в тамошний край  и  увидели  пустыню,
изувеченную промчавшейся войной. И не было там наших онтиц. Мы их звали,  мы
их долго искали и спрашивали всех, кто нам ни попадался. Одни говорили,  что
не видали, другие - что видели, как они  уходили  на  запад,  на  восток,  а
может, и на юг. Туда и сюда мы ходили: не было их  нигде.  Очень  нам  стало
горько. Но Лес позвал нас обратно, и мы вернулись в любимое густолесье.  Год
за годом выходили мы из Леса и  звали  наших  подруг,  выкликали  их  милые,
незабвенные имена. А потом выходили все реже, и  выходили  недалеко.  Теперь
наших онтиц как и не было, только и остались у нас в памяти, и отросли у нас
длинные седые бороды. Много песен сложили эльфы про то, как мы искали  наших
подруг, потом и люди переиначили эльфийские  песни.  Мы  об  этом  песен  не
слагали, мы про них помнили и напевали их древние имена. Наверно, мы с  ними
все-таки встретимся, и, может  быть,  еще  отыщется  край,  где  мы  заживем
вместе. Однако же предсказано другое - что мы воссоединимся, потерявши  все,
что есть у нас теперь. Нынче, кажется, к  тому  и  дело  идет.  Тот  Саурон,
прежний, выжигал сады, а нынешний Враг, похоже, все леса норовит извести под
корень.
     Н-да, и вот эльфы давным-давно сложили  про  все  про  это  одну  такую
песню. Пели ее всюду по берегам Великой Реки. Эльфийская это песня: мы бы не
так пели, наша была бы очень длинная, чересчур  даже  длинная,  пожалуй.  Но
эту-то, эльфийскую, мы все помним наизусть. По-вашему вот она как будет:

     ОНТ.    Березы оделись прозрачной листвой
                                       и вешним соком полны,
             Резвится и блещет лесной поток,
                                       прыгая с крутизны,
             Шагается вольно, ветер свеж,
                                       рокочет эхо в горах -
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004