Там длинные волны лижут Последние Берега,
          На Забытом острове  слышен солнечный птичий гам -
          В Эрессее, предвечно эльфийской, куда нет доступа людям,
          Где листопада нет и где мы навеки пребудем.

     И с этой песней Леголас спустился под гору.

     Все разошлись, а Фродо и Сэм отправились спать. Проснулись -  и в глаза
им глянуло тихое, ласковое утро, и  потянулся  душистый  итилийский  апрель.
Кормалленское  поле,  где   расположилось   войско,   было   неподалеку   от
Хеннет-Аннуна, и по ночам доносился до них гул водопадов и клокотанье потока
в скалистой теснине, откуда он разливался  по  цветущим  лугам  и  впадал  в
Андуин возле острова Каир-Андрос. Хоббиты уходили далеко,  прогуливались  по
знакомым местам, и Сэм все мечтал, что где-нибудь на  лесной  поляне  или  в
укромной ложбине  вдруг  да  увидит  снова  хоть  одним  глазком  громадного
олифанта. А когда ему сказали, что под стенами  Минас-Тирита  их  было  хоть
отбавляй, но всех перебили и сожгли, Сэм не на шутку огорчился.
     - Да оно понятно, сразу там и здесь  не  будешь,  -  сказал  он.  -  Но
похоже, мне здорово не повезло.

     Между тем войско готовилось двинуться назад, к Минас-Тириту.  Проходила
усталость, залечивались  раны.  Ведь  еще  пришлось  добивать  и  рассеивать
заблудшие остатки южан и вастаков. Вернулись наконец и те,  кого  послали  в
Мордор - разрушать северные крепости.
     Но вот приблизился месяц май, и вожди  Западного  ополчения  взошли  на
корабли вслед за своими воинами, а корабли поплыли от Каир-Андроса  вниз  по
Андуину к Осгилиату; там они задержались и днем позже  появились  у  зеленых
полей Пеленнора, у белых башен близ  подножия  высокого  Миндоллуина,  возле
гондорской столицы, последнего оплота Запада, оплота, выстоявшего в  огне  и
мраке на заре новых дней.
     И среди поля раскинули они шатры свои  и  разбили  палатки  в  ожидании
первомайского утра: с восходом солнца Государь войдет в свою столицу.



      ГЛАВА V. НАМЕСТНИК И ГОСУДАРЬ





     Столица Гондора жила в смятении и страхе. Чистое небо  и  ясное  солнце
будто смеялись над людьми, которым уповать было не на  что,  которые  каждое
утро  ожидали  роковых  вестей.  Градоправитель  их  сгинул  в  огне,   прах
ристанийского конунга лежал неупокоенный  в  цитадели,  новый  же  Государь,
явившийся ночью, наутро исчез  -  говорят,  уехал  воевать  со  всевластными
силами тьмы и ужаса, а разве их одолеет чья бы то ни было мощь  и  доблесть?
Тщетно ждали они вестей. Знали только, что войска  свернули  от  Моргульской
долины на север, скрылись в  черной  тени  омертвелых  гор  -  и  больше  не
прислали ни одного гонца с угрюмого востока, ни слуху  ни  духу  от  них  не
было.
     Всего через два дня после ухода войска царевна  Эовин  велела  сиделкам
принести ее облачение и уговоров слушать не пожелала;  ей  помогли  одеться,
возложили больную руку на холщовую перевязь и проводили к  Смотрителю  Палат
Врачеванья.
     - Сударь, - сказала она, - на сердце у меня неспокойно,  и  не  могу  я
больше изнывать от праздности.
     - Царевна, - возразил Смотритель, - ты еще далеко не излечилась, а  мне
строго-настрого велено довести дело до конца с особым тщанием. Еще семь дней
- так мне сказали - ты не должна была вставать с постели.  Прошу  тебя,  иди
обратно в свой покой.
     - Я излечилась, - сказала она, - от телесного недуга, левая рука только
плоха, а это пустяки. Но недуг одолеет меня снова,  если  мне  будет  нечего
делать. Неужели нет вестей с войны? Я спрашивала у сиделок - они не знают.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004