И он повелел Гальбараду  развернуть  и  водрузить  знамя,  которое  тот
привез из Раздола; затрепетало черное полотнище, и в темноте не видно  было,
что на нем выткано. Дружина заночевала  возле  камня,  но  почти  никому  не
спалось в безмолвном окружении призраков.
     С первыми лучами бледного рассвета Арагорн повел свою Дружину в далекий
и многотрудный поход без отдыха и промедленья: такой был лишь ему по  силам,
и его непреклонная воля поддерживала остальных. Подобных тягот не  вынес  бы
никто из смертных - но вынесли северные витязи-дунаданцы, и с ними был  гном
Гимли и Леголас из рода эльфов.
     Они прошли в Ламедон Тарлангским перевалом; за ними  по  пятам  мчалось
призрачное воинство, а страшная весть о нем летела  впереди,  и,  когда  они
въезжали в Калембель-на-Кириле, кровавый закат озарял  их  со  спины,  из-за
хребта Пиннат-Гелина. В городе не было ни души,  переправа  через  Кирил  не
охранялась, ибо многие ушли на войну, а прочие бежали в  горы,  прослышав  о
нашествии полчища мертвых. Наутро рассвета не было, и Серая Дружина  исчезла
с глаз людских во тьме, нахлынувшей из Мордора; а мертвецы спешили следом.



      ГЛАВА III. войсковой СБОР





     Все пути сходились теперь на востоке, на рубеже грядущей войны  -  там,
где сгущалась грозная Темь. И когда Пин  стоял  у  столичных  Великих  Врат,
провожая взглядом золотистые стяги  владетеля  Дол-Амрота,  дружина  конунга
Ристании спускалась с гор к Укрывищу.
     День угасал. Длинные тени тянулись перед конниками. Темнота вползала  в
густой, перешептывающийся  ельник,  облекавший  горные  кручи.  Конунг  ехал
медленно, он утомился за день. Вскоре тропа, обогнув выступ огромного утеса,
углубилась в тихий лесной сумрак. Вниз, вниз и вниз  двигались  они  длинной
извилистой вереницей. Ближе ко  дну  ущелья  уже  совсем  свечерело.  Солнце
зашло, и сумеречная мгла окутала водопады.
     Весь день виднелся далеко внизу бурливый поток,  сбегавший  с  высокого
перевала, клокоча в своем узком русле между скалистыми откосами  в  сосновом
убранстве; и вот он  был  перед  ними,  готовый  вырваться  на  приволье  из
каменных теснин. Конники ехали берегом - и вдруг  им  открылась  Дунхергская
долина,  оглашенная  вечерним  гулом  воды.  Кипучая   Снеговая,   усиленная
притоком, мчалась, обдавая пеной  каменистое  ложе,  к  Эдорасу,  к  зеленым
холмам и равнинам. Справа, у края широкой долины, вздымал заоблачные взлобья
могучий Старкгорн, и его иззубренная вершина в шапке вечных снегов  сияла  в
высоте; черно-синие тени ложились на нее с востока, и багровыми  пятнами  ее
осыпал закат.
     Мерри  изумленно  озирал  этот  неведомый  край,  о   котором   столько
понаслышался в долгом пути. Небес тут не было: вглядывайся не вглядывайся  в
туманную пелену  поверху,  увидишь  только  громоздящиеся  склоны,  утес  за
утесом, и хмурые ущелья, подернутые дымкой. Он сонно вслушивался в шум воды,
в смутный шепот деревьев, в треск расседающегося камня  -  и  чуял  огромное
молчанье, ожидающее, пока все эти  шумы  стихнут.  Ему  вообще-то  нравились
горы, а лучше сказать - нравилось, как они возникают за обочиной рассказов о
дальних странах; но теперь его придавила несусветная тяжесть  взаправдашнего
Средиземья, и больше всего на свете он хотел  бы  оказаться  у  себя,  возле
камина, в уютной комнатушке.
     Он очень устал: ехали-то они медленно, однако же почти не отдыхали. Три
долгих, томительных дня трясся он по тропам вверх и  вниз,  через  перевалы,
длинными долинами и  звенящими  бесчисленными  бродами.  Ежели  дорога  была
пошире, он ехал рядом с конунгом, не замечая, что многие конники усмехались,
глядя на это соседство: хоббит  на  лохматеньком  сером  пони  и  повелитель
Ристании на большом белом коне. А он разговаривал  с  Теоденом,  рассказывал
ему о себе, о своих и прочие хоббитанские байки,  потом  слушал  рассказы  о
Мустангриме и о подвигах ристанийских витязей. Но чаще всего, как  и  нынче,
Мерри ехал сам  по  себе,  за  конунгом,  говорить  было  не  с  кем,  и  он
вслушивался в медленную звучную речь ристанийцев, доносившуюся сзади. Многие
слова он вроде бы узнавал, только звучали  они  и  звонче,  и  протяжнее,  а
вместе никак не складывались. Иногда чей-нибудь ясный голос заводил песню, и
у Мерри взыгрывало сердце, хоть он и не понимал, о чем поется.
     Очень ему было все-таки одиноко, особенно теперь,  на  закате  дня.  Он
думал, куда же в этом непонятном мире подевался Пин, где Арагорн, Леголас  и
Гимли. И внезапным холодом полоснула мысль: а Сэм  с  Фродо  -  они-то  где?
"Совсем я про них забыл, - укорил он себя. - Они же из всех нас главные, я и
пошел-то им в помощь, и вот теперь они за  сотни  миль,  спасибо  еще,  если
живы". Он испуганно поежился.

     - Вот и Укрывище! - молвил Эомер. - Близок конец пути.
     Кони стали. Через узкую горловину  ущелья,  как  сквозь  высокое  окно,
едва-едва был виден крутой спуск в  меркнущую  долину.  Внизу,  возле  реки,
вспыхивал и угасал крохотный огонек.
     - Да, конец пути близок, - подтвердил Теоден, - и это -  начало  нового
пути. Прошлой ночью было полнолуние, а наутро я поеду в Эдорас, на войсковой
сбор.
     - Прими мой совет, - негромко сказал Эомер, -  возвратись  потом  сюда,
пережди здесь победу или поражение.
     - Нет, - усмехнулся Теоден, -  нет,  сын  мой,  ибо  так  я  буду  тебя
называть, ты уж не будь советником наподобие Гнилоуста! -  Он  выпрямился  в
седле и оглянулся на длинный строй ратников, терявшийся в сумерках. -  Давно
я не водил вас в поход, многие дни стеснились в годы, но теперь-то  я  клюку
отбросил. Коли нас победят, что мне толку скрываться  в  горах?  А  коли  мы
победим, то нестрашно мне и погибнуть, исполнив свой долг до конца. Однако ж
будет об этом. Нынче я ночую в Укрывище, и есть  еще  у  нас  хотя  бы  один
мирный вечер. Едем!

     Уже  почти  стемнело,  когда  они  спустились.  Снеговая  протекала   у
западного края долины, и вскоре тропа привела их к броду, где  вода  бурлила
среди камней. Брод охраняли; воины выпрыгивали из-за темных скал и,  завидев
их, радостно возглашали:
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004