- Нет! - отвечали ему. - Одна лишь царевна Эовин, сестра Эомера, была с
нами, и горе нам, что мы об этом не знали.
     И князь подивился красоте мертвенно-бледной Эовин  и,  склонившись  над
нею, тронул ее руку.
     - Ристанийцы! - вскричал он. - Нет ли меж вами лекарей? Она ранена,  и,
быть может, смертельно, однако, мнится мне, еще жива.
     Он поднес к ее холодным губам  свой  налатник  -  и  слегка  замутилась
сверкающая сталь.
     - Торопитесь! - сказал он и отправил конника в город за помощью. А  сам
в знак прощанья низко поклонился павшим и, вскочив на коня, умчался в бой.

     Все яростней разгоралась битва на Пеленнорской равнине,  и  далеко  был
слышен грозный гул сраженья: неистово кричали  люди  и  бешено  ржали  кони,
трубили рога, гремели трубы, ревели разъяренные мумаки. У южной стены города
пешее гондорское воинство билось с моргульцами - их полку  прибыло.  Конница
вся поскакала на восток, на помощь Эомеру: и Турин Высокий, Хранитель ключей
Минас-Тирита, и владетель Лоссарнаха, и Гирлуин с Изумрудных Холмов, и князь
Имраиль со своими витязями.
     А Эомеру помощь была нужнее нужного: опрометью,  безоглядно  бросил  он
войско в атаку, и неистовый натиск пропадал  попусту.  Ристанийцы  с  налету
врезались в ряды южан, разогнали конницу и разметали пехоту. Но  от  мумаков
лошади шарахались, и громадные звери стояли, несокрушимые, словно  башни,  а
хородримцы заново собирались вокруг них. Одних южан было втрое  больше,  чем
всех  ристанийцев,  и  подходили  новые  полчища  из  Осгилиата  -  запасные
карательные  войска,  которые  ожидали  повеления   вождя   грабить   взятый
Минас-Тирит и опустошать Гондор. Вождя прикончили, но  теперь  начальствовал
управитель Моргула Госмог: он-то и погнал их в  бой.  Были  тут  бородачи  с
бердышами, и дикари-воряги из Кханда, и темнокожие воины в багряных  плащах,
и черные троллюди с юга - белоглазые,  с  длинными  красными  языками.  Одни
устремились в тыл ристанийцев, другие  -  на  запад,  чтобы  перекрыть  путь
подмоге.
     И как раз когда счастье изменило Гондору и его соратникам, когда  снова
померкла надежда, с городских стен послышались крики. Время было полуденное,
дул порывистый ветер, дождь унесло на север, и сияло солнце.  В  ясной  дали
взорам сторожевых предстало страшное зрелище.
     За излучиной Харлонда Андуин тек напрямик, широко и плавно,  и  корабли
бывали видны за несколько лиг. На  этот  раз  городские  стражи  в  ужасе  и
смятении увидели темную армаду на блещущей Реке:  галеры  и  другие  большие
гребные суда шли под раздутыми ветром черными парусами.
     - Умбарские пираты! -  кричали  люди.  -  Умбарские  пираты!  Смотрите!
Плывут умбарские пираты! Значит, Бельфалас взят, захвачены устья, и Лебеннин
во власти врага. Пираты плывут сюда! Это приговор судьбы!
     И без приказа - приказы отдавать было некому - кинулись к  колоколам  и
ударили в набат; трубы затрубили сигнал к отступлению.
     - Бегите к  стенам!  -  кричали  сверху.  -  К  стенам  бегите!  Скорее
спасайтесь в город, пока вас всех не перебили!
     И ветер, который подгонял корабли, относил их призывы в сторону.
     Но что там набат, что тревожные клики! Мустангримцы и сами уже  увидели
черные  паруса.  Эомер  был  за  милю  от  Харлонда,  с   гавани   наступали
взбодрившиеся хородримцы, и вражеская  рать  уже  отрезала  его  от  дружины
Дол-Амрота. Он поглядел на Реку, и надежда умерла в его сердце, и он проклял
прежде благословенный ветер. А воинство  Мордора  с  воплями  дикой  радости
ринулось вперед.
     Суров стал взор Эомера;  гнев  его  больше  не  пьянил.  По  знаку  его
затрубили рога, призывая ристанийцев сплотиться вокруг хоругви  конунга:  он
решил биться  до  последнего,  спешившись  и  оградившись  стеною  щитов,  и
свершить на Пеленнорской равнине подвиги, достойные  песен,  хоть  и  некому
будет воспеть последнего конунга Ристании. Он взъехал на зеленый холм и  там
водрузил хоругвь; и Белый Конь, казалось, поскакал на ветру.

          Выехав из тумана, из тьмы навстречу рассвету,
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004