Он окинул взглядом убитых, припоминая их поименно, и увидел  среди  них
сестру свою Эовин, и узнал ее.  Он  вздрогнул,  точно  стрела  пронзила  ему
сердце; смертельно бледный, оледенев от ярости  и  муки,  он  слова  не  мог
вымолвить. И свет перед ним затмился.
     - Эовин, Эовин!  -  воскликнул  он  наконец.  -  Эовин,  как  ты  здесь
оказалась? Что это - безумие или чародейство? Смерть, смерть, смерть! Смерть
выпала нам!
     И, не созывая воевод, не  дожидаясь  гондорцев,  он  вскочил  на  коня,
помчался  назад  к  войску  и  затрубил  атаку.  Над  полем   разнесся   его
громогласный клич:
     - Смерть! Вперед, на гибель, разите без пощады!
     И войско двинулось, но мустангримцы больше не пели. "Смерть!" - в  один
голос грянули воины,  и  конная  лавина,  устремившись  на  юг,  с  грохотом
пронеслась мимо убитого конунга.
     А хоббит Мериадок все  стоял  и  смигивал  слезы,  и  никто  с  ним  не
заговорил, никто его даже не заметил. Он отер  глаза,  наклонился  за  своим
зеленым шитом, который вручила ему Эовин, и повесил его на спину. И  поискал
взглядом оброненный меч: когда он нанес удар, рука  его  отнялась  и  теперь
висела как плеть. Да, вот  оно,  его  оружие...  но  что  это?  Клинок  меча
дымился, будто ветка на костре, и Мерри смотрел, как он стал тонкою  светлой
струйкой, а потом и вовсе исчез.
     Таков был конец меча из Могильников, откованного на древнем  Западе.  И
возрадовался бы тот оружейник Великого Северного княжества, что трудился над
ним в незапамятные времена, ибо не было тогда у дунаданцев злее  врага,  чем
ангмарский король-ведьмак, ставший Главным Назгулом. Иной клинок, пусть и  в
самой могучей руке, был бы ему нипочем, а этот жестоко ранил,  вонзившись  в
призрачную плоть и разрушив лиходейское заклятие.

     Плащи были настелены на древки копий; на эти носилки  гридни  возложили
конунга. Эовин бережно подняли и понесли за ним. Но других  убитых  пришлось
оставить на поле, ибо там погибли семь витязей, и среди них -  первейший  из
гридней, Деорвин. Их отнесли подальше от вражеских трупов и мерзкой  падали,
оградив частоколом копий.  Когда  же  отгремела  битва,  гридни  воротились,
развели костер и спалили смрадную тушу, а  над  могилой  Белогрива  насыпали
холм и поставили камень с надписью по-гондорски и по-ристанийски:

          Был верен конунгу конь Белогрив
          И с ним погиб, его погубив.

     Высокой  и  пышной  травою  порос этот холм, а на месте сожжения чудища
навсегда осталась черная проплешина.

     Медленно и уныло брел Мерри подле  носилок,  и  не  было  ему  дела  до
сражения. Он очень  устал,  руку  грызла  боль,  все  тело  сотрясал  озноб.
Дождевая туча налетела с Моря: казалось, небеса оплакивают Эовин и  Теодена,
роняя серые слезы на пылающий город. Сквозь мутную пелену Мерри увидел,  что
к ним  приближаются  гондорские  всадники.  Имраиль,  владетель  Дол-Амрота,
подъехал и осадил коня.
     - Что у вас за ноша, ристанийцы? - крикнул он.
     - Мы несем конунга Теодена, - отвечали ему. - Он пал в  бою.  А  войско
ведет конунг Эомер - узнаешь его по белому чупруну на шлеме.
     Имраиль спешился и скорбно преклонил колена у носилок, чествуя воителя,
чья доблесть спасла Гондор в роковой час. Поднявшись, он взглянул на Эовин и
изумился.
     - Но ведь это женщина? - сказал он.  -  Неужто  жены  и  мужи  Ристании
бьются ныне бок о бок?
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004