- Да неужели же он умрет! Ах, если бы Государь воротился к нам в Гондор
- были же когда-то у нас Государи! Есть ведь  старинное  речение:  "В  руках
Государя целебная сила". Так и распознается истинный Государь.
     А Гэндальф, который стоял рядом, промолвил:
     - Золотые твои слова, Иорета, долго их будут помнить! Ибо  они  вселяют
надежду: а вдруг и правда Государь воротится в  Гондор?  До  тебя  не  дошли
диковинные слухи?
     - Мало ли чего говорят, а кричат еще больше,  мне  слушать  недосуг,  -
сказала она. - Лишь бы эти разбойники до нас не  добрались,  не  потревожили
раненых!
     И  Гэндальф поспешно ушел, а закат догорал, и угасали огненные груды на
равнине, и спускались пепельно-серые сумерки.

     Солнце заходило,  и  у  городских  ворот  съехались  Арагорн,  Эомер  и
Имраиль; с ними были воеводы и витязи. И Арагорн сказал:
     - Смотрите, какой огненный закат! Это знамение великих перемен: прежнее
становится прошлым. Однако же этим городом и подвластным  ему  краем  многие
сотни  лет  правили  наместники,  и  не  след  мне  въезжать  в  Минас-Тирит
самозванцем, побуждая к розни и кривотолкам. Нет, не войду я в свой город  и
не объявлюсь, доколе идет война с Мордором, исход которой неведом. Шатры мои
поставят близ ворот, и здесь я буду дожидаться приглашения Градоправителя.
     Но Эомер возразил:
     - Ты же поднял знамя великих князей, ты  явился  в  венце  Элендила!  И
теперь хочешь посеять сомнения?
     - Нет, - сказал Арагорн. - Просто мое время еще ни приспело, я не  хочу
раздоров перед лицом Врага.
     И тогда сказал князь Имраиль:
     - Мудро ты рассудил, Государь,  говорю  тебе  как  родич  Денэтора.  Он
старец гордый и своевольный, и темны его думы с тех пор, как погиб его  сын.
Однако негоже тебе и оставаться нищим у дверей.
     - Почему же нищим? - сказал Арагорн. - Пока что я - северный  Следопыт,
а мы не привыкли ночевать в каменных домах.
     И он велел свернуть знамя и снял алмазный венец, отдав его на  хранение
сыновьям Элронда.

     Вдвоем поехали в город Имраиль с Эомером, и шумная толпа  провожала  их
по улицам до ворот цитадели. Они вошли в тронный чертог Белой Башни,  ожидая
увидеть наместника. Но кресло  его  было  пусто,  а  у  ступеней  трона  под
балдахином покоился Теоден,  конунг  ристанийский;  двенадцать  светильников
горели вокруг  и  стояли  двенадцать  витязей,  ристанийских  и  гондорских.
Балдахин был бело-зеленый, а конунг укрыт по грудь златотканым покровом.  На
груди его лежал обнаженный меч, а в ногах щит. И, подобно  солнечным  бликам
на струях фонтана, играли отсветы факелов на густых сединах; лицо у  старого
конунга было прекрасное и юное, но просветленное покоем, юности недоступным;
казалось, он всего лишь уснул.
     Они постояли в молчании, и потом Имраиль спросил:
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004