- Не пристало мне указывать  Смотрителю,  я  и  сам  ему  повинуюсь,  -
отвечал Фарамир. - И в  городе  я  пока  что  не  хозяин.  Но  будь  я  даже
полновластным наместником, по части  лечения  последнее  слово  остается  за
лекарем, а как же иначе?
     - Но я не хочу лечиться, - сказала она.  -  Я  хочу  воевать  вместе  с
братом, с Эомером, и погибнуть, как конунг Теоден. Он ведь погиб -  и  обрел
вечный почет и покой.
     - Если тебе это уже по силам, царевна, все равно поздно  догонять  наше
войско,  -  сказал  Фарамир.  -  Гибель  в  бою,  наверно,  ждет  нас  всех,
волей-неволей. И ты встретишь смерть достойнее  и  доблестнее,  до  поры  до
времени покорившись врачеванию. Нам выпало на долю ожидать, и  надо  ожидать

терпеливо.
     Она ничего не ответила, но лицо ее немного смягчилось,  будто  жестокий
мороз отступил  перед  первым  слабым  дуновением  весны.  Слеза  набухла  и
скатилась по щеке, блеснув дождинкою. И гордая  голова  поникла.  Потом  она
вполголоса промолвила, как бы и не к нему обращаясь:
     - Мне велено еще целых семь дней  оставаться  в  постели.  А  окно  мое
выходит не на восток.
     Говорила она, словно обиженная девочка, и, как ни жаль ее было, Фарамир
все же улыбнулся.
     - Окно твое - не на восток? - повторил он. -  Ну,  это  поправимо.  Что
другое, а это в моей власти: я скажу  Смотрителю,  он  распорядится.  Лечись
послушно, царевна, и не оставайся в постели, а  гуляй,  сколько  хочешь,  по
солнечному саду, отсюда и гляди на восток, не забрезжит ли там надежда. Да и
мне будет легче, если ты иной раз поговоришь со мною или хотя бы  пройдешься
рядом.
     Она подняла голову, снова взглянула ему в  глаза,  и  ее  бледные  щеки
порозовели.
     - Отчего будет легче тебе, государь? - спросила она. - И  разговаривать
я ни с кем не хочу.
     - Сказать тебе напрямик?
     - Скажи.
     - Так вот, Эовин, ристанийская царевна, знай, что ты  прекрасна.  Много
дивных и ярких цветов у нас в долинах, а красавиц еще больше, но  доныне  не
видел я в Гондоре ни цветка, ни красавицы прекрасней  тебя  -  прекрасней  и
печальней. Быть может, через несколько дней  нашу  землю  поглотит  мрак,  и
останется лишь погибнуть как должно; но пока не угаснет  солнце,  мне  будет
отрадно видеть тебя. Ведь и ты, и я побывали в запредельной тьме, и  одна  и
та же рука спасла нас от злой смерти.
     - Увы, государь, это все не обо мне! - поспешно возразила она.  -  Тьма
еще висит надо мной. И в целители я не гожусь. Мои загрубелые руки  привычны
лишь к щиту и мечу. Однако спасибо тебе и на том,  что  для  меня  открылись
двери палаты. Буду с позволения наместника Гондора гулять по саду.
     Она откланялась, а Фарамир долго еще бродил по саду и  чаще  глядел  на
Палаты, чем на восточную стену.

     Возвратившись к себе, он призвал Смотрителя, и тот рассказал  ему  все,
что знал о ристанийской царевне.
     - Впрочем, государь, - закончил он, -  ты  гораздо  больше  узнаешь  от
невысоклика из соседней палаты: он был в охране конунга и, говорят,  защищал
царевну на поле боя.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004