В тот вечер над ними появились назгулы и  сопровождали  войско.  Летали
они высоко, и видел их лишь  Леголас,  однако  тени  стали  гуще,  и  солнце
потускнело. Хотя кольценосцы пока не снижались и воплей не издавали, все  же
страх цепенил сердца.
     Близился конец безнадежного похода. На четвертый день пути от  Развилка
- на шестой от Минас-Тирита -  они  вышли  к  загаженной  пустоши  у  ворот,
преграждавших теснину Кирит-Горгор. На  северо-западе  до  самого  Привражья
простирались болота и голая степь. Так жутко было в этом безжизненном  краю,
что многие ратники, обессиленные страхом, не могли ни ехать, ни идти дальше.
     Жалостливо, без всякого гнева поглядел Арагорн на молодых табунщиков из
далекого Вестфольда, на землепашцев из Лоссарнаха; с  детства  привыкли  они
страшиться Мордора, но это было для них лишь зловещее имя, не  больше  -  их
простая жизнь текла своим чередом. А  теперь  словно  ужасный  сон  сбывался
наяву, и невдомек им было, что это  за  война  и  какими  судьбами  их  сюда
занесло.
     - Идите! - сказал Арагорн. - Но в бегство  не  обращайтесь,  поберегите
воинскую честь. А чтобы потом вас не мучил стыд, вот вам заданье  по  силам.
Держите путь на юго-запад, на Каир-Андрос. Должно быть, он занят  врагами  -
отбейте его и там уже стойте насмерть, во имя Гондора и Ристании!
     Одних устыдило его суровое милосердие, и они, подавив страх,  вернулись
в свои дружины; другие же  были  рады  избегнуть  позора,  а  может,  еще  и
отличиться в бою - те ушли к юго-западу. Войско убавилось - ведь у  Развилка
тоже  осталось  немало.  Государи  западных  стран  вели  к  Черным  Воротам
несокрушимого Мордора менее шести тысяч воинов.

     Они продвигались медленно, ежечасно ожидая нападения, и  держались  как
можно плотнее - высылать дозоры было теперь уже незачем.  Истек  пятый  день
пути от Моргульской долины; они устроили последний привал и  развели  костры
из скудного сушняка и вереска. Никому не спалось, кругом шныряли  и  рыскали
еле видные неведомые твари и слышался  волчий  вой.  Ветер  стих,  и  воздух
словно  застыл.  Ночь  была  безоблачная,  и  уже  четверо  суток  минуло  с
новолунья, но бледный  молодой  месяц  заволакивало  мутной  пеленою:  земля
дымилась.
     Похолодало. К утру подул, крепчая,  северный  ветер.  Ночные  лазутчики
исчезли, и пустошь казалась мертвенней прежнего. На севере  среди  зловонных
ямин виднелись груды золы, щебня и шлака, кучи выжженной  земли  и  засохшей
грязи - всего, что  изрыгал  Мордор.  А  на  юге,  уже  вблизи,  возвышались
громадные утесы Кирит-Горгора - с Черными Воротами между ними и  башнями  по
бокам. На последнем переходе, накануне, войско свернуло в сторону со  старой
дороги, подальше от  бдительных  глаз  бесчисленной  стражи,  и  теперь  они
подходили к Мораннону с северо-запада, тем же путем, что и Фродо.

     Гигантские чугунные  створы  Черных  Ворот  под  массивной  аркой  были
наглухо сомкнуты,  на  зубчатых  стенах  никого  не  видать.  Царило  чуткое
безмолвие. Они уперлись в тупик и теперь стояли, растерянные и продрогшие, в
сером свете раннего утра  перед  могучими  башнями  и  стенами,  которые  не
прошибли бы никакие тараны, даже если б они у них  были.  Любой  их  приступ
шутя отбила бы  горстка  защитников,  а  черному  воинству  на  горах  возле
Мораннона, верно, и счету не было, да и в ущелье  небось  таились  несметные
полчища врагов пострашнее, чем  орки.  Они  подняли  глаза  и  увидели,  что
назгулы слетелись к башням  -  Клыкам  Мордора  -  и  кружат  над  ними  как
стервятники, кружат и выжидают. Враг почему-то медлил.
     А  им  надо  было  волей-неволей  доигрывать  роль  до  конца.  Арагорн
расположил войско на двух больших холмах, где  земля  слежалась  со  щебнем:
орки нагромоздили их за многие годы. От Мордора  их  отделяла  рвом  широкая
ложбина; на дне ее среди зыбкой  дымящейся  слякоти  чернели  вонючие  лужи.
Когда всех построили, вожди отправились к Черным Воротам  с  большой  конной
свитой, с герольдами и трубачами. Во главе их ехал Гэндальф, за ним  Арагорн
и сыновья Элронда, Эомер Ристанийский и Имраиль. Леголаса, Гимли и Перегрина
они тоже  взяли  с  собой,  чтобы  все  народы  -  противники  Мордора  были
свидетелями переговоров.
     Они подъехали к  Мораннону,  развернули  знамя  и  затрубили  в  трубы;
герольды выступили вперед и возгласили:
     - Выходите на переговоры! Пусть выйдет сам Властелин  Сумрачного  Края!
Он подлежит наказанию, ибо злодейски напал на Гондор и захватил чужие земли.
Великий князь Гондора требует, чтобы он во  искупленье  содеянного  навсегда
покинул свой престол. Выходите!
     Долго длилось ответное молчанье: ни звука, ни  крика  не  донеслось  со
стен и из-за ворот. Но Саурон уже все рассчитал,  и  ему  вздумалось  сперва
жестоко поиграть с мышками, а потом  захлопнуть  мышеловку.  И  когда  вожди
собирались  повернуть  назад,  тишину  внезапно  нарушил   грохот   огромных
барабанов, будто горный обвал; оглушительно взревели  рога,  сотрясая  камни
под ногами. Наконец с лязгом распахнулась дверь посредине  Черных  Ворот,  и
оттуда вышло посольство Барад-Дура.
     Возглавлял его рослый всадник на черном коне, если только это был  конь
- громадный, уродливый, вместо морды  жуткая  маска,  похожая  на  лошадиный
череп, пышущий огнем из глазниц и ноздрей. Всадник в черном плаще и  высоком
черном шлеме был  не  Кольценосец,  а  живой  человек  -  Подручник  Владыки
Барад-Дура. Имени его сказания не сохранили. Он и сам его забыл и говорил  о
себе: "Я - глашатай Саурона". Говорят, он был потомком тех  предателей  рода
людского,  которые  назывались  Черными  Нуменорцами:  они   перебрались   в
Средиземье во времена полновластного владычества Саурона  и  предались  ему,
соблазнившись чернокнижной  наукой.  А  он,  безымянный,  стал  приспешником
Черного Властелина, когда Тот вернулся в Мордор из Лихолесья. Коварство  его
пришлось  по  нраву  хозяину,  он  вошел  к  нему  в  доверие  и  приобщился
чародейству; и орки страшились его жестокости.
     За ним следовал десяток-другой  охранников  в  черных  доспехах,  несли
черное знамя с багровым Недреманным Оком. Спешившись в нескольких  шагах  от
западных вождей, Глашатай Саурона смерил их  взглядом  одного  за  другим  и
расхохотался.
     - Это кто же из вашей шайки достоин говорить со мной? - спросил  он.  -
Кто способен понимать мои слова?  УЖ  наверно,  не  ты!  -  с  презрительной
ухмылкой обратился он к Арагорну. - Нацепил  эльфийскую  стекляшку,  окружил
себя сбродом и думает, что он государь! Да у  любого  разбойничьего  атамана
свита почище твоей!
     Арагорн ничего не ответил, лишь устремил на  него  пристальный  взгляд,
глаза в глаза, и вскоре, хотя Арагорн стоял неподвижно и не касался  оружия,
тот задрожал и попятился, будто на него замахнулись.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004