- Ты, пожалуй что, кинь все это на ветер в какой-нибудь ветреный  день,
- посоветовал Пин, - а там посмотрим, что будет.
     - На что смотреть-то? - не понял Сэм.
     - Ну, или выбери участок, высыпь там, попробуй, что получится, - сказал
Мерри.
     - Наверняка ведь Владычица не для меня одного это дала, - возразил Сэм,
- тем более - у всех беда.
     - Ты у нас садовод, Сэм, - сказал Фродо, - вот и  распорядись  подарком
как лучше да побережливее. В этой горсточке, наверно, каждая пылинка на  вес
золота.
     И Сэм посадил  побеги  и  сыпнул  пыли  повсюду,  где  истребили  самые
красивые и любимые деревья. Он исходил вдоль и  поперек  всю  Хоббитанию,  а
первым делом, понятно, Приречье и Норгорд - но тут  уж  никто  не  обижался.
Когда же мягкой серой пыли осталось совсем немного, он пошел к Трехудельному
Камню, который был примерно посредине края, и рассеял остаток на все  четыре
стороны с благодарственным словом. Серебристый орешек он посадил на Общинном
лугу, на месте бывшего  Праздничного  Дерева:  что  вырастет,  то  вырастет.
Всю-то зиму он вел себя терпеливей некуда: хаживал, конечно, посмотреть, как
оно растет, но уж совсем редко, не каждый день.

     Ну а весной началось такое... Саженцы его пошли в рост, словно подгоняя
время, двадцать лет за год. На Общинном лугу не выросло, а вырвалось  из-под
земли юное деревце дивной прелести,  с  серебряной  корою  и  продолговатыми
листьями; к апрелю его усыпали золотистые цветы. Да, это был мэллорн, и  вся
округа сходилась на него любоваться. Потом, в грядущие годы,  когда  красота
его стала неописуемой, приходили издалека - шутка ли, один  лишь  мэллорн  к
западу от Мглистых гор и к востоку от Моря, и чуть ли не самый  красивый  на
свете.
     Был 1420 год сказочно погожий: ласково светило солнце, мягко, вовремя и
щедро струились дожди, а к тому же и воздух был медвяный, и  на  всем  лежал
тихий отсвет той красоты, какой в Средиземье, где лето лишь мельком  блещет,
никогда не бывало. Все дети, рожденные или зачатые в тот год - а в  тот  год
что ни день зачинали или родили, - были крепыши  и  красавцы  на  подбор,  и
большей частью золотоволосые, среди хоббитов  невидаль.  Все  уродилось  так
обильно, что хоббитята едва не купались в  клубнике  со  сливками,  а  потом
сидели на лужайках под сливами и ели до отвала, складывая косточки  горками,
точно завоеватели черепа, и отползали к другому дереву. Никто не хворал, все
были веселы и довольны, кроме разве что косцов - уж  больно  пышная  выросла
трава.
     В Южном уделе лозы увешали налитые гроздья,  "трубочное  зелье"  насилу
собрали, и зерна было столько, что амбары ломились.  А  на  севере  уродился
такой ядреный ячмень, что тогдашнее пиво поминали добрым словом  еще  и  лет
через двадцать. Какой-нибудь старикан, пропустивши после  многотрудного  дня
пинту-другую, со вздохом ставил кружку и говорил:
     - Ну, пивко! Не хуже, чем в четыреста двадцатом!

     Сперва Сэм жил у Кроттонов вместе с Фродо, но,  когда  закончили  Новый
проулок, он переселился к Жихарю - надо же было присматривать за  уборкой  и
отстройкой Торбы. Это само собой, а вдобавок он разъезжал по всему краю  как
- хочешь не хочешь - главный лесничий. В начале марта его не было дома, и он
не знал, что Фродо занемог. Фермер Кроттон тринадцатого  числа  между  делом
зашел к нему в комнату: Фродо лежал откинувшись, судорожно сжимая цепочку  с
жемчужиной, и был, как видно, в бреду.
     - Навсегда оно сгинуло, навеки, - повторял он. - Теперь везде  темно  и
пусто.
     Однако же приступ прошел, и, когда Сэм двадцать пятого вернулся,  Фродо
был какой обычно и ничего ему о себе не рассказал. Между тем Торбу привели в
порядок, Мерри и Пин приехали из Кроличьей Балки и  привезли  всю  мебель  и
утварь, так что уютная нора выглядела почти что по-прежнему.
     Когда наконец все было готово, Фродо сказал:
     - А ты, Сэм, когда ко мне переберешься?
     Сэм замялся.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004