- Вестей нет, - отвечал Смотритель, - известно лишь,  что  войско  наше
очистило Моргульскую долину и двинулось дальше. Во главе его,  говорят,  наш
новый полководец с севера. Это великий воин, а вдобавок целитель; никогда бы
не подумал, что рука целителя может владеть  мечом.  У  нас  в  Гондоре  все
иначе; правда, если верить древним сказаньям, бывало и так. Однако же многие
века мы, целители, лишь врачевали раны, нанесенные мечом. Хотя  и  без  этих
ран дела бы нам хватило: сколько в мире болезней и немощей, а тут еще  войны
и всякие сражения.
     - Да нет, господин Смотритель, во всякой войне один - зачинщик,  другой
же воюет поневоле, - возразила Эовин. - Но кто за меч не берется, от меча  и
погибнет. Ты что, хотел бы, чтобы народ Гондора собирал травы,  пока  Черный
Властелин собирает войска? А бывает, что исцеленье вовсе не нужно. Иной  раз
лучше умереть в битве, принять жестокую смерть. Я бы ее и выбрала, будь  мой
выбор.
     Смотритель поглядел на нее. Высокая и стройная, со сверкающими  глазами
на бледном лице, она сжала в кулак  здоровую  руку  и  повернулась  к  окну,
выходившему на восток. Он вздохнул и  покачал  головой.  Наконец  она  снова
обратилась к нему.
     - Что толку бездельничать! - сказала она. - Кто у вас в городе главный?
     - Право, не знаю, царевна, - замялся он. - Не по моей  это  части.  Над
мустангримцами, которые остались, начальствует их Сенешаль,  городом  ведает
наш Хранитель ключей Турин. А вообще-то правитель, новый наместник,  у  нас,
само собой, Фарамир.
     - Где его искать?
     - Искать его не надо, царевна, он  здесь,  в  Палатах.  Он  был  тяжело
ранен, теперь поправляется. Только я вот не знаю...
     - Может, ты меня к нему отведешь? Тогда и узнаешь.

     Фарамир одиноко  прогуливался  по  саду  возле  Палат  Врачеванья;  под
теплыми лучами солнца его тело понемногу оживало, но на душе было  тяжко,  и
он то и дело подходил к восточной стене. Обернувшись на зов  Смотрителя,  он
увидел Эовин и вздрогнул от жалости - так печально было ее измученное лицо.
     - Государь, - сказал Смотритель, - это ристанийская царевна Эовин.  Она
сражалась вместе с  конунгом,  была  жестоко  ранена  и  оставлена  на  моем
попечении.  Но  моим  попечением  она  недовольна   и   хочет   говорить   с
Градоправителем.
     - Не ошибись, государь, - сказала Эовин. - Я не  жаловаться  пришла.  В
Палатах все как нельзя лучше  -  для  тех,  кто  хочет  излечиться.  Мне  же
тягостны праздность, безделье, заточение. Я искала смерти в бою и  не  нашла
ее, но ведь война не кончилась...
     По знаку Фарамира Смотритель с поклоном удалился.
     - Чем я могу помочь тебе, царевна? - спросил Фарамир. - Как  видишь,  я
тоже узник наших врачевателей.
     Он снова взглянул на нее: его всегда глубоко трогала  чужая  скорбь,  а
она была прекрасна в своем горе, и прелесть ее пронзала сердце. Она  подняла
глаза и встретила тихий, нежный взгляд; однако же  Эовин,  взращенная  среди
воинов, увидела и поняла, что перед нею стоит витязь,  равного  которому  не
сыщешь во всей Ристании.
     - Чего же ты хочешь, царевна? - повторил  он.  -  Говори;  что  в  моей
власти, я все сделаю.
     - Я бы хотела, чтоб ты велел Смотрителю отпустить меня, - сказала  она,
и хотя слова ее по-прежнему звучали  горделиво,  но  голос  дрогнул,  и  она
усомнилась в себе - впервые в жизни. Она подумала, что  этот  высокий  воин,
ласковый и суровый, принимает  ее  за  несчастного,  заблудшего  ребенка,  и
неужели же ей не хватит твердости довести безнадежное дело до конца?
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004