- Бедный, бедный старый Грима! Бьют его и ругают,  ругают  и  бьют.  Да
будь он проклят! Ох, как же мне уйти от него!
     - Уходи - и все тут! - сказал Гэндальф.
     Но Гнилоуст вскинул на Гэндальфа выцветшие глаза, вздрогнул от ужаса  и
заковылял  вслед  за  Саруманом.  Возле  хоббитов  Саруман   остановился   и
ненавистно поглядел на них; те глядели жалостливо.
     - Ах, и мелюзга тоже явилась потешаться над нищим! -  сказал  он.  -  А
может, милостыньку подадите? Вон какие вы сытенькие, разодетые, все-то у вас
есть, и отменного табачку небось тоже хватает. Знаем,  знаем,  откуда  он  у
вас. Отсыпьте шепотку бедняге нищеброду, а?
     - Я бы с радостью, но у меня нет, - сказал Фродо.
     - Погоди-ка, - сказал Мерри, - у меня немного осталось, возьми  вот.  -
Он спешился, пошарил в седельной сумке и протянул Саруману кожаный кисет.  -
Сколько там есть, все твое. Кури на здоровье - это с развалин Изенгарда!
     - Мой это, мой табак, за него уплачено с лихвой! - воскликнул  Саруман,
хватая кисет. - Всего  лишь  подачка  -  уж  вы  там,  конечно,  награбились
всласть. Что ж, спасибо и на том: вор, как говорится, на возврат не тороват.
Поделом же вам будет, когда в Южном уделе вы увидите  то,  что  увидите!  Да
поразит ваши земли табачный недород на многие годы!
     - Спасибо на добром слове! - сказал Мерри. -  Только  уж  тогда  изволь
вернуть кисет, он не твой, я протаскал его  за  тридевять  земель.  Пересыпь
зелье в свою тряпицу!
     - Вор на вора наскочил, - сказал Саруман, повернулся  спиной  к  Мерри,
пнул Гнилоуста и направился в лес.
     - Ничего себе! - сказал Пин. - Оказывается, мы же и  воры!  А  что  нас
подстерегли, изувечили и протащили по всей Ристании - это как?
     - Да-а! - заметил Сэм. - Уплачено, он сказал. С какой это лихвой, хотел
бы я знать? И совсем уж мне не по нутру его обещанье  насчет  Южного  удела.
Ох, пора нам возвращаться.
     - Еще бы не пора, - сказал Фродо. - Однако ж не раньше, чем  повидаемся
с Бильбо. Будь что будет, а я все-таки сперва съезжу в Раздел.
     - И правильно сделаешь, - сказал Гэндальф. -  Да,  а  Саруман,  похоже,
увы, уж ни на что доброе не годится: сгнил на корню. Только, боюсь,  Древень
ошибся: как-нибудь напакостить он еще вполне в силах.
     На другой день выехали на безлюдные, пышно  заросшие  долины  северного
Дунланда. Подступил сентябрь: дни золотились, серебрились ночи, и засверкала
перед ними река Лебедянь у  старинной  переправы  к  востоку  от  водопадов,
обрушивавших поток в низины. Далеко на западе сквозь дымку виднелись  заводи
и островки; река вилась, вилась и сливалась с Сероструем - там, в необъятных
зарослях камыша, гнездились лебединые стаи.
     Они заночевали  на  невысоком  холме;  просиял  рассвет,  и  взорам  их
открылась  отуманенная  Остранна,  а  на  востоке  утреннее  солнце  озарило
заоблачные вершины  Карадраса,  Келебдора  и  Фануиндхола.  Неподалеку  были
Ворота Мории.
     Здесь  они  задержались  на  неделю,  растягивая  еще  одно   печальное
расставание: Келеборну и Галадриэли  со  свитой  пора  было  сворачивать  на
восток, к Багровым Воротам, Черноречному Каскаду и Серебрянке  -  в  Лориэн.
Они возвращались западным, кружным путем, чтобы наговориться с Гэндальфом  и
Элрондом, и казалось, не будет конца их беседе. Хоббиты видели десятый  сон,
а они сидели под звездным небом и вспоминали минувшие века, былые радости  и
невзгоды или же обсуждали грядущее. Если  бы  случился  тут  путник,  он  бы
ничего не увидел  и  не  услышал:  разве  что  заметил  бы  серые  изваянья,
памятники былых  времен,  затерянные  в  необитаемой  земле.  Ибо  они  были
недвижны и безмолвны, не отягощенные словами думы их  сливались  воедино,  и
глаза то излучали, то отражали тихое сиянье.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004