-  Для  этого  годится  только один, - сказал Арагорн. - В Зрячем камне
Минас-Тирита  ты ничего не углядишь, а что увидишь - не поймешь. Ортханкский
же  палантир нужен Государю, чтобы озирать свои владения и не терять из виду
своих  подданных. Ты, кстати, не забывай, Перегрин Крол, что ты - гондорский
витязь. Даю тебе бессрочный отпуск, но в любой день могу снова призвать тебя
в  строй. И помните, дорогие мои друзья-хоббиты, что северные земли тоже мне
подвластны и что раньше или позже я туда наведаюсь.
     Затем Арагорн простился с Келеборном и Галадриэлью; и Владычица сказала
ему:
     - Эльфийский Берилл, мрак рассеялся, и все надежды твои  сбылись.  Живи
же счастливо!
     -  Прощай, родич! - сказал Келеборн. - Да не постигнет тебя моя судьба,
да пребудет царство твое в целости и сохранности!
     Час был вечерний, и когда они, отъехав с милю, обернулись,  то  увидели
Государя Элессара и его витязей в лучах закатного солнца: червонным  золотом
сверкали сбруи и пламенела белая мантия Арагорна; он воздел  руку,  и  ярким
прощальным блеском вспыхнул зеленый берилл.

     Вслед за излучиной Изена они свернули на запад и  выехали  через  Врата
Ристании в Дунланд, на Сирые Равнины. Дунландцы разбегались и прятались  при
виде эльфов, хотя  эльфы  сюда  забредали  редко.  Путники  же  на  туземцев
внимания не обращали: напасть не осмелятся, а припасов у них было  вдосталь.
Ехали они снова не спеша, разбивали шатры когда и где вздумается.
     На шестой  день  после  разлуки  с  Арагорном  проезжали  редколесье  у
западных подножий Мглистых гор. К закату  выехали  на  опушку  -  и  нагнали
старика с посохом, в грязновато-белых, не то серых лохмотьях; за ним тащился
другой нищеброд, стеная и причитая.
     - Да это ты, Саруман! - сказал Гэндальф. - Куда путь держишь?
     - Тебе-то что? - отозвался тот. - Хочешь, как прежде, мне указывать, не
нарадовался моей беде?
     - Ответы сам знаешь, - сказал Гэндальф. - И указывать тебе не  хочу,  и
беде твоей не радуюсь. Близится конец моим заботам: нынче обо  всем  печется
Государь. Дождался бы ты его в Ортханке - удостоверился бы в его мудрости  и
милосердии.
     - Хорошо хоть успел уйти вовремя, - сказал Саруман, -  пусть  подавится
своей мудростью и  милосердием.  Так  и  быть,  отвечу  на  твой  вопрос:  я
выбираюсь из его государства.
     - И опять ты избрал неверный путь, - заметил Гэндальф. - Эдак ты никуда
не выберешься. Значит, помощь нашу ты отвергаешь? Ибо она тебе предлагается.
     - Помощь? Мне? - процедил Саруман. - Нет  уж,  чем  так  улыбаться,  ты
лучше скалься. И Владычице я не верю: она всегда ненавидела меня  и  строила
козни тебе на пользу. Да и сейчас, наверно, повела  вас  этим  путем,  чтобы
полюбоваться на мое унижение. Знал  бы  я,  что  вы  за  мной  гонитесь,  не
пришлось бы вам злорадствовать.
     - Саруман, - сказала Галадриэль, - есть у нас дела и  заботы  поважнее,
чем гоняться за тобой. Тебе просто-напросто повезло: в последний раз осенила
тебя удача.
     - Если и точно в последний, то я этому  рад,  -  отозвался  Саруман,  -
больше, стало быть, не осенит, вот и спасибо. Мои удачи все позади, а  ваших
мне не надо. Да и так ли уж вы удачливы? - И глаза его злобно засветились. -
Езжайте, езжайте! - напутствовал он.  -  Я  недаром  был  книжником  столько
долгих веков. Вы обречены, вы своими руками погубили  себя.  В  скитаньях  я
буду тешиться мыслью, что, разрушив мой дом, вы низвергли свой  собственный.
И что же это будет за корабль, который унесет  вас  в  безбрежный  океан?  -
ядовито спросил он. - Это будет серый корабль,  полный  призраков.  -  И  он
разразился скрипучим, зловещим смехом. - Вставай, дурак! - крикнул он своему
спутнику, который  съежившись  сидел  на  земле,  и  ударил  ею  посохом.  -
Пошевеливайся! Нам с этой знатью не по пути, придется сворачивать. Живей,  а
то ни корки хлеба не дам на ужин!
     Сгорбленный нищий с кряхтеньем поднялся на ноги, хныча:
 ..далее