И Денэтор был с виду куда больше  похож  на  могучего  чародея,  нежели
Гэндальф: величавее, горделивее, благообразнее - и старше. Однако же вопреки
зрению иным чувством Пин ощущал, что Гэндальф и могущественнее, и мудрее,  а
истинное величье его до поры сокрыто. И  он  древнее,  намного  древнее.  "А
сколько же ему правда лет?" - подумал Пин и удивился: почему-то такой вопрос
ему никогда на ум не приходил. Чего-то там Древень толковал насчет магов, но
это было словно бы и не про Гэндальфа. Кто же такой  Гэндальф,  на  самом-то
деле? Когда, в какие незапамятные времена  явился  он  в  Средиземье,  когда
суждено ему покинуть этот  мир?  Очнувшись  от  раздумий,  Пин  увидел,  что
Денэтор с Гэндальфом по-прежнему смотрят  друг  на  друга,  будто  читают  в
глазах. Первым отвел взгляд Денэтор.
     - Да, да, - сказал он, - хотя Зрячих Камней,  говорят,  больше  нет  на
свете, однако  властителям  Гондора  зоркости  по-прежнему  не  занимать,  и
многими путями доходят до них вести. Но садитесь же!

     Поставили кресло, скамеечку и  столик,  принесли  на  подносе  чеканный
серебряный кувшин с кубками и белые хлебцы. Пин  присел,  не  сводя  глаз  с
престарелого наместника. То ли ему показалось,  то  ли  правда,  упомянув  о
Камнях, Денэтор искоса сверкнул на него взором?
     - Ну что ж, рассказывай, верноподданный мой, -  с  милостивой  усмешкой
молвил Денэтор. - Ибо поистине дорого для меня каждое слово того, с кем  был
столь дружен мой сын.
     Пин  запомнил  навеки  этот  долгий  час  в   пустынном   чертоге   под
пронзительным оком  наместника  Гондора,  который  непрестанно  задавал  ему
трудные, опасные вопросы; а рядом к тому же был Гэндальф, он смотрел, слушал
и (Пина не обманешь) еле сдерживал гнев и нетерпенье.
     Час наконец истек, Денэтор ударил в гонг, и Пин был еле живой. "Да ведь
еще не больше девяти, - подумал он. - Эх, съесть  бы  сейчас  три,  что  ли,
завтрака!"
     - Отведите гостя нашего Митрандира в жилище, уготованное  для  него,  -
велел Денэтор,  -  вместе  с  его  спутником,  если  тот  пожелает  покамест
оставаться с ним. Да будет, однако же, известно, что  он  теперь  у  меня  в
услужении: зовется он Перегрин, сын Паладина, скажите ему первые пропуска. И
передайте военачальникам - пусть ожидают меня у дверей  на  исходе  третьего
часа.
     И ты, государь мой Митрандир, прибудь к этому часу, а  впредь  являйся,
когда тебе угодно. Во всякое время тебя  пропустят  ко  мне,  кроме  кратких
часов моего сна. Не гневись на стариковскую дурость и приходи утешить меня!
     - На стариковскую дурость? - переспросил Гэндальф. - Нет, государь,  из
ума ты не выжил, для тебя это было бы смерти подобно. Как хитро заслоняешься
ты своим горем! Думаешь, я  не  понял,  почему  ты  целый  час  расспрашивал
свидетеля, которому известно куда меньше моего?
     - Вот и хорошо, если понял, - заметил Денэтор.  -  Безрассуден  гордец,
пренебрегающий в трудный час помощью и советом; но ты помогаешь и  советуешь
лишь со своим потаенным умыслом. А властелину Гондора негоже  служить  чужим
целям, сколь угодно достойным. И нынче нет в этом мире цели превыше спасения
Гондора, а Гондором правлю я, и никто иной, доколе не явится его законнейший
повелитель.
     - Законнейший, говоришь,  повелитель  доколе  не  явится?  -  подхватил
Гэндальф.  -  Именно  так,  государь  мой  наместник,  ты  поистине  призван
сберегать доверенное тебе княжество в ожиданье неведомых сроков.  И  в  этом
деле ты получишь всякую помощь, какой пожелаешь. Но я скажу тебе вот что:  я
не правитель Гондора и не властвую иными краями,  ни  великими,  ни  малыми.
Однако же в нынешнем мире я в ответе за все, что достойно спасения.  И  коль
уж на то пошло, пусть даже Гондор падет, я исполню свой  долг,  если,  когда
схлынет мрак, уцелеет хоть что-то от земной красоты, если будут для  кого-то
расти цветы и вызревать плоды. Ведь я тоже наместник. Этого ты не знал?
     Он повернулся и удалился из чертога, а Пин бежал рядом.
     По дороге Гэндальф ни разу не взглянул на Пина,  ни  словом  с  ним  не
обмолвился. Их  проводили  к  дверям  и  через  Фонтанный  Двор  в  проулок,
стесненный высокими каменными  строеньями.  Они  свернули  несколько  раз  и
очутились перед домом у северной стены цитадели,  неподалеку  от  перешейка.
Широкая мраморная лестница вела на  второй  этаж:  они  вошли  в  светлый  и
просторный покой. Солнце струилось сквозь золотистые занавеси. Мебели  всего
и было что столик, два стула и скамейка, да  по  обеим  сторонам,  в  нишах,
застеленные кровати, а возле них кувшины с  водой  и  умывальные  тазы.  Три
узких высоких окна выходили на  север,  и  в  дальней  дали,  за  подернутой
туманом излучиной Андуина, виднелось, должно быть, Привражье, а еще дальше -
водопады Рэроса. Пин взобрался на скамью, а то подоконник мешал смотреть.
     - Гэндальф, ты на меня, что ли, сердишься? - спросил он,  когда  за  их
провожатым затворилась дверь. - Я очень старался.
     - Старался, старался! - вдруг рассмеявшись, сказал Гэндальф; он подошел
к окну, стал рядом с Пином и обнял его за плечи. Пин удивленно заглянул  ему
в лицо: он ли это смеялся так весело и беспечно? Нет, не может быть:  вид  у
старого мага был горестный и озабоченный, и, лишь вглядевшись, Пин почуял за
этим великую радость - такое сокрытое веселье, что, пожалуй, выплеснись  оно
наружу, расхохоталось бы и целое царство.
     - Да, - сказал маг, - ты и правда старался, и,  надеюсь,  не  скоро  ты
снова попадешь в такой переплет - малютка меж двух устрашающих  старцев.  Но
как ты ни старался, Пин, а властитель Гондора вытянул из тебя больше, чем ты
полагаешь. Ты же не смог утаить, что вовсе  не  Боромир  вел  ваш  Отряд  от
Мории, а некий знатный витязь, который направлялся в Минас-Тирит, и при  нем
был прославленный меч. В Гондоре памятны предания  дней  былых,  а  Денэтор,
провожая мыслью Боромира, немало раздумывал над прорицанием и доискивался до
смысла слов "Проклятие Исилдура".
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004