- Смотрите-ка! - воскликнул он, подняв с  земли дотоле не  замеченный и
распоротый  у  подола черный  плащ.  - Вот  так прошелся  меч  нашего Фродо.
Плащ-то  он распорол, а ранить  его не  ранил: этого  царственного  мертвеца
простым клинком не  достанешь. Вот имя Элберет - оно  ему было страшнее, чем
удар кинжальчика... А нашему Фродо - да, страшнее не бывает!
     Бродяжник  снова  нагнулся  и  поднял  длинный и тонкий кинжал, холодно
блеснувший  в  рассветной мгле.  Конец  зазубренного  жестокого  клинка  был
обломан, и кинжал на глазах истаял тонким дымом - лишь рукоять уцелела.
     - Плохи наши дела! - заметил он. - Нынче почитай что и некому врачевать
такие страшные раны. Сделаю, конечно, что смогу, но могу я не много.
     Он  сел  на  землю,  положил на колени черную рукоять и пропел  над нею
медленное заклинание  на незнакомом языке. Потом  отложил рукоять в сторону,
пригнулся  к  Фродо  и проговорил ему  на  ухо какие-то странные  слова.  Из
поясной сумки он извлек длинные листья.
     -  Это  целема,  -  объяснил  он,  -  по-древнему  ацэлас.  На  здешнем
каменистом Угорье она не растет, я отыскал ее в темноте по запаху далековато
отсюда, в чащобе к югу от Тракта.
     Он  растер  лист в  пальцах,  и  разнеслось  сладкое,  тонкое,  стойкое
благоухание.
     - Что называется,  повезло, - сказал он. - Здесь у нас, на севере, мало
кто  слышал  о целеме -  разве  что Следопыты. Они  ее  ищут и находят возле
древних  стойбищ.  Растение-то  волшебное,  но  и   оно   если  поможет,  то
ненадолго... Тяжелая рана.
     Он заварил листья и промыл терпко-душистым отваром раненое плечо Фродо.
Благоуханная  свежесть успокаивала и проясняла душу. И  у  Фродо боль слегка
утихла, но  оледенелая, неподъемная рука словно примерзла к боку.  Он горько
корил себя за то, что. надел Кольцо по велению Врага. Он-то теперь, наверно,
останется калекой на всю жизнь, а дальше как быть? Сил нет двинуться...
     Между тем обсуждалось именно это - как быть дальше. Решено было немедля
покинуть Заверть.
     - Дело ясное, - сказал  Бродяжник. -  Место это, значит,  давно уже под
вражеским надзором. Если и был здесь  Гэндальф, то был и ушел, отбившись  от
врагов. А  если мы пробудем здесь еще ночь, то тут нам  и конец,  где угодно
лучше, чем здесь.
     Как только  рассвело, они  наспех перекусили и собрались. Фродо идти не
мог,  и его ношу  разделили  на четверых,  а  самого  усадили  на  пони.  За
последние дни заморенный конек  поправился  на удивление: потолстел, окреп и
привязался к  новым  хозяевам, особенно к  Сэму. Видно, Бит Осинник так  его
заездил, что  даже самый  трудный путь был  ему  не в тягость по сравнению с
прежней жизнью.
     Путь их лежал  на  юг, и прежде всего надо  было,  увы, пересечь Тракт,
чтобы как можно скорее  добраться до лесистых мест. Иначе под рукой не будет
хвороста, а Бродяжник велел все время обогревать Фродо, тем более ночью - да
и  всем им огонь  послужит какой-никакой защитой.  И еще  он  хотел выгадать
время, опять-таки срезав размашистую дорожную петлю:  от восточного подножия
Заверти Тракт круто и надолго сворачивал к северу.
     Скрытно и осторожно обогнули они юго-западный склон горы, подобрались к
Тракту, перебежали  его - он был  пуст на всем  видимом  протяжении, - и над
головами их  перекликнулись два  замогильных голоса. Пригибаясь, они со всех
ног метнулись в густой  кустарник. Шли они под уклон, но кругом  не  было ни
тропки, и приходилось то продираться сквозь кусты  и заросли цепких,  чахлых
деревец, то брести  по вязким  проплешинам.  Трава  торчала редкими, серыми,
скудными пучками, деревца  осыпали  их вялой, трухлявой листвой. Безотрадные
это были места, и продвигались они медленно и уныло. Верховой Фродо тоскливо
оглядывал  тяжко  понурившихся друзей  - даже  Бродяжник  казался  усталым и
угрюмым.
     Плечо Фродо  наливалось ледяной болью,  но жаловаться  не  годилось, он
помалкивал  и, стиснув  зубы, терпел что  было сил.  Миновали четыре тяжких,
однообразных  дня.   Заверть   медленно  отдалилась,  дальние  горы  немного
приблизились.  После  той переклички на  Тракте враги  не объявлялись, и  не
понять было, следят или следуют они  за ними. Темнота их  страшила, и ночами
они сторожили по двое, с  дрожью ожидая, что серую, мутную лунную мглу вдруг
пронижут  черные пятна. Но  никаких  пятен, сколько  ни  гляди. не  было,  и
слышался только сухой шелест  жухлой травы. Близкой и  страшной  беды, какую
они почуял? на Заверти, как не бывало. Неужели  же Всадники так вот  сразу и
сбились  со следа?  Вряд  ли, наверняка  затаились, выжидают,  готовят новую
засаду.
     Вечерело  в пятый раз,  и начался еле заметный  подъем:  они пересекали
широкую-широкую долину Бродяжник  опять свернул на северо-восток, на шее той
день они одолели долгий пологий склон, и  вдали показалось лесистое взгорье.
Где-то внизу  виднелся Тракт;  справа в жидком солнечном свете  поблескивала
тускло-серая  река. Другая река угадывалась совсем уж далеко, в затуманенной
каменистой ложбине.
     - Боюсь, придется  нам,  хочешь не хочешь,  немного пройти по Тракту, -
задумчиво сказал Бродяжник. - Перед нами вот она, речка Буйная, по-эльфийски
Митейтиль. Она берет  начало  в Эттенблатс, в излюбленной логовине троллей к
северу от Раздела, и там, на юге, впадает в Бесноватую. Когда они сливаются,
их начинают именовать Сероструй. Широкое у  него  морское устье. И никак эту
Буйную не обойдешь ниже эттенблатских истоков. Один путь - Последний мост, а
по нему-то и идет Тракт.
     - А другая какая река виднеется? - спросил Мерри.
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004