Но поначалу  в округе говорили, что Бильбо и всегда-то был не в себе, а
теперь   и  вовсе  свихнулся,  дело  его  пропащее.  Наверняка  свалился   в
какой-нибудь  пруд  или  в реку -  тут ему и был печальный,  но  заслуженный
конец. А виноват во всем - кто же, как не Гэндальф!
     "Оставил бы этот дурацкий маг хоть Фродо  в покое - из него, глядишь, и
вышел бы толковый хоббит", - говорил кто поумнее, качая головой. И, судя  по
всему, маг таки  оставил Фродо в покое, но  хоббитской  толковости в нем  не
прибывало.  Фродо  был  тоже  какой-то странный,  вроде  Бильбо.  Траура  он
соблюдать   не  стал  и  на   следующий   год  задал   праздник  по   случаю
стодвенадцатилетия  Бильбо: полновесная, говорил он, дата. Но что это был за
праздник, всего  двадцать приглашенных?  Правда,  ели  до отвала  и  пили до
упаду, как говорится у хоббитов.
     Словом, кое-кто очень  удивлялся, но Фродо взял обычай праздновать день
рождения Бильбо, соблюдал его год  за годом,  и все привыкли. Он сказал, что
Бильбо, по его разумению,  жив-живехонек. А когда его спрашивали, где же он,
Фродо пожимал плечами.
     Жил он особняком,  как  и  Бильбо, только  друзей  у  него  было много,
особенно среди молодежи. А вполне своими чувствовали  себя  в Торбе Перегрин
Крол  (для  друзей  просто Пин)  и  Мерри Брендизайк  (полное имя  его  было
Мериадок, но об этом очень редко вспоминали). Фродо гулял с ними  по горам и
долам, но чаще  бродил один, и простой народ дивился, чего ему  не спится по
ночам. Мерри и Пин  подозревали, что он спознался с эльфами по примеру  дяди
Бильбо.
     Время шло, и все стали замечать, что Фродо  тоже не худо "сохраняется":
у него  по-прежнему  был вид  крепкого и ловкого хоббита  едва  за тридцать.
"Кому  везет, тому и счастье", - говорили о  нем; но, когда ему подкатило  к
пятидесяти, народ насторожился.
     Сам  Фродо, оправившись  от  первого  огорчения,  обнаружил,  что  быть
господином  Торбинсом, хозяином Торбы-на-Круче, очень даже приятно.  Десяток
лет  он  просто радовался жизни  и в  будущее не  заглядывал  - хотя  иногда
все-таки  жалел, что не  ушел  с  Бильбо.  И порою,  особенно  по осени, ему
грезились дикие, неизведанные края, виделись горы, в  которых он никогда  не
бывал,  и  моря, о  которых  только слышал. Он начал  сам себе повторять: "А
когда-нибудь возьму и уйду за Реку". И тут же  внутренний голос говорил ему:
"Когда-нибудь потом".
     Между  тем приближалось его  пятидесятилетие - а пятьдесят лет казались
Фродо весьма знаменательной  (и даже зловещей) датой. В  этом самом возрасте
Бильбо сделался  отчаянным хоббитом. Фродо  забеспокоился, любимые тропы ему
надоели. Он разглядывал местные карты, где Хоббитания была  окружена  белыми
пятнами. Он все чаще  и  все дольше гулял  один, а Мерри  и другие  друзья с
тревогою следили за ним. А кто  следил,  тот  видел,  как  он заводит долгие
беседы с чужаками, которых в Хоббитании стало видимо-невидимо.
     Ходили  слухи  о  каких-то диковинных делах  за  границей; Гэндальф  не
появлялся уже много лет и даже вестей о себе не слал, так что Фродо подбирал
всякую малую весточку.  Через  Хоббитанию поспешали большие отряды  эльфов -
раньше-то хоббиты  знали про них только понаслышке, а теперь эльфы шли и шли
по  вечерам  лесною  окраиной,  проходили и  не возвращались.  Они  покидали
Средиземье:  у  них  была  своя  судьба.  Шли, однако,  и  гномы -  тоже  во
множестве.  Древний  путь  с  востока  на  запад  вел  через   Хоббитанию  в
Серебристую  Гавань; гномы  же  издавна хаживали  этим  трактом  в  копи, на
Голубые горы.  От  них-то хоббиты и узнавали, что делается  в  чужих  краях,
правда, хозяева были нелюбопытны, а прохожие неразговорчивы. Но теперь Фродо
все чаще попадались другие, дальние гномы. Они спешили на запад и, озираясь,
полушепотом говорили про Врага и про страну Мордор.
     Это  слово  было  известно  только  по  очень  древним  сказаньям:  оно
затемняло их  зловещей тенью. Оказывается, едва только Светлый Совет очистил
от злодейства Лихолесье,  как  оно закрепилось в  древней своей твердыне,  в
Мордоре.  Черный Замок  был  заново  отстроен,  и  от  него  расползался  по
Средиземью холодный мрак и обессиливающий ужас. Всюду гремели войны. В горах
множились орки.  И  тролли  стали  не  те,  что  прежде, -  не  тупоумные  и
косолапые, а  хитрые  и по-новому  вооруженные. Заходила речь  и  о  чудищах
пострашнее - но тут уж говорили обиняками.
     Простой  народ,  конечно,  знал  об этом  маловато.  Однако  даже самые
тугоухие домоседы и  те  кое-что прослышали,  а  кому случилось  побывать на
границе, те и повидали.
     Однажды весенним  вечером  у  камина в "Зеленом  драконе"  Сэм Скромби,
садовник  Фродо,  вел беседу с Тодом Пескунсом,  Мельниковым  сыном.  Вокруг
собрались завсегдатаи кабачка.
     - Чудные нынче ходят слухи, - заметил Сэм.
     - А ты уши развесь, - посоветовал Тод, - еще и не то услышишь. Поди вон
к моей бабке - она тебе нарасскажет!
     - Что ж, - сказал Сэм, - и бабкины сказки иной раз не мешает послушать.
Она ведь их не сама придумала. Взять хоть тех же драконов.
     - Возьми  их себе, - сказал Тод,  - мне  не  надо. Я  про них карапузом
голоштанным  наслушался, а  как штаны надел,  так и  думать забыл.  У  нас в
Приречье только один дракон, да и тот зеленый.  Верно я говорю?  - обратился
он к слушателям, и те дружно захохотали.
     - Это  ты меня уел, - засмеялся с прочими  и Сэм. - А  вот  как  насчет
древесных  великанов?  Говорят,  за северными  болотами видели одного - выше
всякого дерева?
     - Кто это говорит?
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004