Но Светозар перешел с галопа на шаг, поднял  голову  и  звонко  заржал.
Послышалось ответное ржанье и  перестук  копыт:  из  темноты  вынырнули  три
всадника, пронеслись на запад и исчезли, точно растаяли в лунном  сиянии.  А
Светозар напрягся, прянул - и ночной ветер снова загудел в ушах.
     Сквозь дремоту Пин  краем  уха  слушал,  что  рассказывает  Гэндальф  о
гондорских обычаях - о том, как наместник повелел воздвигнуть маяки по обоим
отрогам горной цепи, а у маяков учредил подставы, где всегда держат наготове
сменных лошадей для гонцов, отправленных на север, в Ристанию, или на юг,  в
Бельфалас.
     - Давно уж северные маяки не зажигались, - сказал  он,  -  а  прежде-то
Гондору в них и нужды не было, хватало Семи Каменьев.
     Пин вздрогнул и заерзал.
     - Спи себе, не пугайся! - велел ему Гэндальф. - Это Фродо надо  идти  в
Мордор, а ты едешь в Минас-Тирит, в  надежнейшую  крепость:  нынче  надежней
нигде нету. Если уж Гондор не устоит, если Враг завладеет Кольцом,  то  и  в
Хоббитании не укроешься.
     - Хорош утешитель, - спросонья выговорил Пин. Но,  и  засыпая,  все  же
увидел осиянные луной белые вершины, плывущие над облаками. И подумал: а где
же все-таки Фродо, может, он уже в Мордоре или его в живых нет;  откуда  ему
было  знать,  что  тогда-то  и  Фродо  глядел  издалека  на  ту   же   самую
предрассветную луну.

     Голоса разбудили Пина. Вот и еще сутки прочь: день в укрытии,  ночь  на
коне. Светало, стелился холодный туман. Поблескивали потные бока  Светозара,
но в горделивой его осанке не было  ни  признака  усталости.  Кругом  стояли
высокие люди в плащах до пят, а за  ними  виднелась  полуразрушенная  стена,
которую, должно быть, поспешно отстраивали, и в этот  ранний  предрассветный
час отовсюду слышался стук молотков, скрежет лопат и скрип колес.  В  мутной
мгле пылали факелы, горели светильники. Гэндальф разговаривал  с  теми,  кто
преграждал им путь, и Пин, прислушавшись, понял, что речь идет о нем.
     - Да нет, ты-то ладно, Митрандир, - говорил Главный, - тебя мы знаем. А
ты знаешь заветные слова, и Семь Врат открыты перед тобой.  Езжай  себе.  Но
вот спутник твой - он кто? Гном,  что  ли,  с  северных  гор?  Нам,  как  бы
сказать, нынче ни к чему чужестранцы, разве что придет мощная подмога  -  из
тех, кого мы опять-таки знаем и кому верим.
     - Я поручусь за него перед престолом Денэтора, - отвечал Гэндальф. -  И
не судите о нем по  росту.  Если  хочешь  знать,  Ингольд,  так  и  битв,  и
опасностей ему выпало на долю куда больше  твоего,  хоть  он  и  вдвое  тебя
меньше; мы с ним приехали от Изенгарда, вы еще услышите, что там было. Устал
он очень, а то бы я его разбудил. Зовут его Перегрин, и  не  всякий  из  вас
равен доблестью этому мужу.
     - Этому мужу? - изумился Ингольд, и остальные рассмеялись.
     - Какому еще мужу! - воскликнул Пин, совсем проснувшись. - Скажет тоже,
мужу! Я никакой не муж, а хоббит, и вовсе не доблестный, разве что иной  раз
не сплоховал. Чего вам Гэндальф голову морочит!
     - Такие  слова  и  впрямь  под  стать  доблестному  мужу,  -  задумчиво
проговорил Ингольд. - А хоббит - это кто?
     - Хоббит - это невысоклик, - объяснил Гэндальф. - Нет-нет,  -  прибавил
он, окинув взглядом изумленные лица, - прорицанье было не о нем. Это не тот,
но один из них.
     - Хоть и не тот, но его спутник, - заявил Пин. - И  Боромир  из  вашего
города тоже был с нами, он спас меня в северных снегах, и как  раз  меня  он
защищал и отбивался от целого полчища, когда его застрелили.
     - Будет! - вмешался  Гэндальф.  -  Эту  скорбную  весть  должен  прежде
услышать отец Боромира.
     - Скорбная весть предугадана, - сказал  Ингольд,  -  ибо  недавно  были
диковинные  знаменья.  Езжайте  же,  спешите!  Свидетелю  участи  наследника
престола Минас-Тирита нет задержки - будь то человек или...
 ..далее 

Последние изменения на странице произошли 29-07-2004